– Ничего не поделать, если не подойти, эпицентр приедет с доставкой на дом! Адрес-то мой она знает…

Носильщик, которого Владимир изловил по пути к «эпицентру», с сомнением пожал плечами.

«Ну, не знаю, не знаю… была бы моя воля, я бы таких и в Хабаровск не пускал бы! Там, конечно, люди ко многому привычные и выносливые – одна погодка чего стоит, но эта так орёт… – подумал он. – Вот где-нибудь в глухой тайге: самое то – территорию от гнуса чистить! Как такая баба рот откроет, кааак взвоет, весь гнус и мошка от ударно-звуковой волны просто замертво попадают!»

– Ну, вот и они! Людонька, ты всё-таки забыла, когда у нас поезд? Вовичек, и как ты не боишься оставлять мать без присмотра? У неё же страшная проблема с памятью, а потом… как ты успела так постареть!

Моложавая и подтянутая Людмила только усмехнулась: на её памяти тётка обожала так начинать разговор с любой женщиной старше двадцати пяти лет.

За спиной крупной, дородной, хорошо одетой пожилой женщины в окружении чемоданно-сумочного разлива стояла худенькая, почти прозрачная, очень бледная девочка и тоскливо оглядывалась.

Людмила на тётку внимания не обратила никакого: знала она её расчудесный характер, а вот Киру рассмотрела сразу и запечалилась.

«Загнали девочку совершенно! Вон, вся съёжилась, плечи подняла так, словно удара ожидает. Нет, это не от того, что могли ударить, а от желания спрятаться».

Людмила после разговора с тётушкой позвонила их общим родственникам, которые и рассказали:

– Да забодали они уже Кирку! Вдолбили себе в бестолковые головы, что она вторая Павлова, и с трёх лет водили заниматься балетом! На неё уже смотреть больно: непонятно в чём душа держится – всё же на диетах! Я тут раз слыхала, как тёть Тоня отчитывала её за то, что она булочку попросила купить! Вот клянусь тебе, Люда, мне хотелось тётку взять за шкирку и трясти! Правда, мне для этого надо было бы стать башенным краном!

– А родители Киры? – уточнила Людмила.

– Оба мечтают о знаменитой дочери-балерине, точнее, о дочерях-балеринах. Когда у них родилась вторая – Кристина, то они решили, что с трёх лет в балет отдавать – это уже поздновато, и повели с двух! Да, это, скорее, была игра, а не балет, но суть в том, что младшей всё даётся полегче. Тогда, чтобы всё внимание уделять юному дарованию, Киру просто препоручили тёть Тоне, а ты сама понимаешь… Это такой кошмар!

– Понимаю! – уверенно кивнула Людмила, словно собеседница могла её видеть. – Ещё как понимаю.

– Я как услышала, что Кира травмировалась, подумала, что теперь-то она отдохнёт от этого проклятого балета, но нет, родичи решили, что надо травму вылечить и продолжать!

Людмила смотрела на девочку, вспоминала слова родственницы и понимала: какой там балет! Кире хорошо бы поесть и спать лечь, а потом отдыхать! Просто много-много отдыхать!

– Вот уж что-что, а крайнее переутомление да нервное истощение и налицо, и на лице!

Антонина Ивановна Вовичка помнила в подростковом возрасте: была проездом и заскочила буквально на пару часов. Был он забавным, худощавым, взъерошенным, как сердитый воробей. Людмила не позволила тётке поточить об него когти, быстро отправив сына на тренировку, но сейчас-то можно отыграться за все прошедшие годы!

– А Вовичек… Это же Вовичек? Ой, прямо не узнала бы! Так вырос, что даже потолстел! Говорят, ты уже два раза женился и развёлся! А что так? Рога помешали? А сын-то на тебя похож?

Владимир, у которого никакого лишнего веса в жизни не было, рогов и подавно, а Мишка был вылитой его копией, нехорошо прищурился… На последние глупости он особого внимания не обратил: понятно же, что пакостная баба ищет уязвимое место, чтобы можно было развлекаться, тыкать острой палочкой в прореху, обнаруженную в броне, а вот слова тётки Антонины про маму расслышал очень хорошо.

И если Людмила несколько отвлеклась от тётушки Антонины, всё вещавшей про её забывчивость, зато Владимир и не подумал этого делать. Напротив! Подойдя поближе, чтобы не орать на весь Ярославский вокзал, он сказал:

– Если вы сейчас же не закроете рот и не перестанете молоть ерунду, я вас лично запихаю в первый же поезд на Хабаровск, а до его отхода сдам тут на Ярославском в камеру хранения! Вам понятно?

Носильщик одобрительно закивал. Видал он подобных тёток! Ничего хорошего от них ждать было нельзя, жизнь окружающим портили только так, а вот остановить можно было только грубым затыканием или полнейшим игнором. Последний способ был чреват: святые на земле попадаются редко, а обычные люди могут или сорваться, или так отрешиться от реальности, силясь не слышать то, что несёт подобная тётушка, что и вовсе того… оторваться от действительности капитально и надолго.

– Я что-то непонятное сказал или вам меня слышно плохо? Понимаю, что в вашем солидном возрасте это может быть сложно, так я погромче могу и даже непосредственно на ухо!

– Вовичек, так я ж ничего такого… Я просто забочусь… – Антонина отлично знала, когда лучше временно отступить. Да и вообще, сейчас она просто наскучалась по настоящему общению: с приличным скандальчиком и воплями оскорблённых собеседников!

Нет, в поезде людей было полно, и она даже пообщалась с некоторыми, но они научились ловко нырять в свои купе и закрываться изнутри. В вагоне-ресторане ей ссориться расхотелось, потому что официантка напоминала самую хмурую из всех продавщиц советского времени и выглядела так, словно могла вывернуть /вывалить/ заказанную еду прямо на причёску Антонины.

К счастью, Антонина Ивановна не видела, как эта грозная женщина преображалась, когда подходила к другим столикам. Там, где сидели люди, которые приходили поесть сами, а не пожрать других, она была улыбчивой, приятной и заботливой.

Ещё была возможность покритиковать Кирку, но внучка, сев в поезд, словно закрылась изнутри: ничего не отвечала, не реагировала на колкости, кроме того, первого дня, когда выскочила из купе при разговоре Антонины с Людмилой.

Короче, дефицит общения и энергетического баланса требовал хорошенького, полноценного скандальчика, вот Тоня и начала его, только ступив со ступенек вагона на многострадальную платформу, а тут такой облом!

Людей, которые могли с ходу её остановить, Антонина Ивановна невольно, где-то глубоко-глубоко в душе уважала. Правда, это никак не проявлялось внешне и нападки на подобных людей она делала даже активнее: азарт, знаете ли… Но в данный момент лучше было слегка притормозить. В конце концов, платить за гостиницу Антонине категорически не хотелось, а Вовичек выглядит так, словно всерьёз может и не пустить её и Кирку в гости.

– Вовичек! – моментально переобулась в воздухе Антонина Ивановна. – Ты что? Ты решил, что я хочу вас ОБИДЕТЬ?

Это тоже было попыткой прощупать противника – подаст назад? Смутится? Почувствует себя неловко?

– Именно! – жёстко ответил Владимир, не