Шрифт:
Закладка:
Генерал советской разведки банально «кинул» своего ближайшего товарища и помощника. И свои действия он объяснил Паулю предельно просто: мол, жена запретила мне давать тебе деньги, поскольку ты жил за наш счёт во Франции, и потому морального права что-либо требовать от нас у тебя нет.
Нельзя не признать того, что суммы, полученные Кривицким за газетные публикации, были очень велики. Сугубо для правильной ориентации в ценах того времени можно сказать, что во второй половине 1930-х годов новенький «шевроле» в минимальной комплектации стоил от 440$, а в максимальной — до 780$. То есть генерал на свои гонорары мог купить небольшой таксопарк!
После довольно долгих уговоров в надежде решить миром проблему с разделом гонораров, Воль понял, что Кривицкий совершенно недоговороспособен и делиться не намерен. Тогда он пригрозил взыскать деньги по суду, и шансы на это, надо признать, он имел весьма неплохие, поскольку некоторые американские журналисты и редакторы были в курсе его договорённостей с Кривицким. Последний, услыхав об угрозе судебной тяжбы, постарался замять дело, для чего направил на переговоры с Волем своего адвоката Уолдмена.
Последний поставил перед Паулем Волем весьма неприятную дилемму — либо тот соглашается на мировую и получает 1,2 тыс.$ компенсации, либо Уолдмен возбудит гражданский процесс и добьётся аннулирования его деловой визы. Уолдмен имел серьёзные связи в политических кругах, и Воль не сомневался в том, что будучи евреем, числящимся внештатным корреспондентом некоей газеты из оккупированной Чехословакии, не сможет противостоять в суде такому человеку. После непродолжительных раздумий он подписал мировое соглашение и, получив обещанную сумму, вычеркнул Кривицкого из числа людей, которым при встрече мог бы подать руку.
Если бы показания Пауля Воля оказались этим исчерпаны, то следовало бы признать, что они ничего полезного расследованию смерти Кривицкого не дали. В конце концов, нечистоплотностью в финансовых делах в Америке удивить сложно. Однако самая интересная часть показаний Воля началась после того, как он закончил своё повествование о разрыве отношений с Вальтером Кривицким.
Воль сообщил, что 7 января 1941 года он увидел в Нью-Йорке некоего Ганса Брюсса — очень опасного человека, работавшего на советскую разведку и выполнявшего по её поручению заказные убийства. Или ликвидации, если угодно. Воль знал этого человека — именно поэтому он и сумел его опознать! Брюсса, голландского подданного, завербовал Кривицкий, который сделал его своим шофёром и порученцем. На протяжении нескольких лет Брюсс и его жена проживали по тому же адресу, что и семья Кривицкого.
Последние занимали в Гааге 3-этажную квартиру, и чета Брюссов размещалась в 2-х комнатах на 1-м этаже. Ганс исполнял обязанности шофёра Кривицкого, его телохранителя в поездках и охранника дома, когда семья Кривицких проживала в Гааге, супруга Ганса ходила по магазинам, занималась приготовлением пищи, уборкой и выполняла разнообразные мелкие поручения. В общем, Брюссы были при Кривицких в положении домашней обслуги, но при этом Ганс активно участвовал в разведывательной работе и неоднократно убивал людей по приказу своего шефа.
Ганс Брюсс. В прошлом порученец Кривицкого, его особо доверенное лицо, шофёр, телохранитель и убийца. По мнению Пауля Воля, после бегства Кривицкого именно Брюсс должен был выследить и ликвидировать своего бывшего шефа.
Сообщение звучало интригующе, но рождало вполне оправданный встречный вопрос: не мог ли Пауль Воль ошибиться и принять за ужасного Ганса Брюсса другого человека? Воль категорически отвергал такую возможность. По его словам, Брюсс имел очень высокий рост — 194 см — и в реалиях того времени это можно было считать особой приметой. Кроме того, Воль хорошо рассмотрел предполагаемого Ганса, поскольку тот стоял на перекрёстке и дожидался переключения светофора. Пауль в деталях описал его пальто — оно имело рукава «реглан» и немного контрастные борта (ткань с внутренней стороны, но не подкладка) — а также брюки и обувь. В руках Брюсс держал тёмно-коричневый кожаный портфель и выглядел весьма элегантно, как настоящий бизнесмен.
Хотя Воль расстался с Кривицким совсем нехорошо, он испытал тревогу за его судьбу и посчитал необходимым сообщить генералу о тревожной встрече. Однако напрямую он этого сделать не мог, поскольку не знал, как отыскать Кривицкого. Поэтому Пауль Воль связался с Сюзанной Ла Фоллетто (Suzanne La Folletto) — той самой женщиной, которой была адресована 3-я из записок, найденных в вещах Вальтера.
Об этой женщине покуда ничего ещё не было сказано ни слова, что легко объясним: она в истории жизни и смерти Кривицкого — персонаж совершенно проходной. Сюзанна Клара Ла Фоллетто родилась 24 июня 1893 года в семье американского конгрессмена Уильяма Ла Фоллетто. Её дядей являлся Роберт Ла Фоллетто-старший, лидер Прогрессивной партии, которая пыталась разрушить политическую дихотомию США, заключавшуюся в том, что политику страны определяли всего 2 буржуазные партии очень схожей идеологической направленности — Демократическая и Республиканская.
Как мы знаем из истории США, ничего из подобных замыслов не вышло, и Прогрессивная партия быстро превратилась в маргинальное течение, вернее, туда её вытолкнули политические противники, но Сюзанна активно участвовала в феминистском движении и на протяжении нескольких десятилетий являлась довольно заметной политической фигурой.
Казалось бы, какая может быть связь между бывшим резидентом советской военной разведки и политиком-феминисткой, стоящей на позициях Прудона и негодяя Каутского?
Сюзанна Ла Фоллетто не являлась коммунисткой, но, безусловно, могла считаться политическим деятелем левой ориентации.
Связь между ними существовала непосредственная, и притом весьма доверительная. Сюзанна привлекла внимание Кривицкого своим участием в комиссии, «допрашивавшей» Льва Троцкого летом 1937 года. Это вообще неизвестная абсолютному большинству современных отечественных коммунистов история, которую надо бы рассказать, но это сильно уведёт настоящее повествование в сторону. Автор лишь скажет — максимально лаконично — о том, что в апреле 1937 года из-за поднявшейся в Советском Союзе волны репрессий и обвинений троцкистов во всех мыслимых и немыслимых грехах в международном левом движении оформилась идея «дать слово Троцкому». Автор умышленно взял это словосочетание в кавычки, поскольку перед нами эдакая самодостаточная метафора, которую нельзя понимать буквально и при этом нельзя разделять на части. Смысл инициативы заключался в том, что некие уважаемые международным левым движением авторитеты должны будут «допросить» Троцкого, дабы предоставить ему возможность ответить на обвинения, выдвинутые в его адрес Сталиным.
Полный бред, конечно же, но леваки по всему миру эдакую бредятину проглотили и попросили добавки, уж простите автору этот низкий слог!
Для создания видимости объективности и непредвзятости «допрашивающих» в состав группы [ «комиссии», как они называли сами себя!] не должны были входить коммунисты и троцкисты. И Сюзанна Ла Фоллетто согласилась участвовать в «допросах» Тоцкого. В качестве кого? В качестве объективной феминистки и всеми уважаемой активистки левого движения!
