запах смерти — смрад разлагающихся трупов, коему вторило нарастающее жужжание мух. Тропа вывела воина к обросшему высоким папоротником оврагу. Его болотистое дно устилала гора изуродованных человеческих тел. Отвратнее всего выглядели самые нижние: объеденные зверями и насекомыми, разбухшие от постоянных дождей. Они смешивались в единую зловонную массу из склизкой плоти и торчащих костей, где лишь по частям истлевшей одежды угадывались люди. Возможно, среди них были и настоящие хозяева того злосчастного домика. Чуть выше гнили зеленоватые мертвецы с давно выклеванными глазами. У большинства в неестественно искривлённых ртах, пустых глазницах и расползшихся ранах копошились опарыши. Но две жертвы казались совсем свежими: окровавленный мужчина и обнажённая девушка, на лице которой застыла гримаса боли. Её мёртвые глаза смотрели прямо на следопыта.

Шок Джона сменился гневной дрожью. За свою жизнь ему довелось лицезреть немало ужасов войны, но видеть подобное безумие в мирное время — совсем другое. Поставив окончательную точку в истории разбойников, следопыт решил сжечь проклятую лачугу, чтобы она больше никогда не стала пристанищем потерявших человечность ублюдков.

Он вернулся в хижину, так как отчётливо помнил, что во время первого визита ему на глаза попадалось огниво. На полу его не оказалось, и Джон перевёл взор на печку: искомое торчало из топки. Сунув огниво за пояс, следопыт направился к дороге, дабы оттащить убитых подонков к месту сожжения.

* * *

Вечерело. Красные лучи солнца падали на верхушки деревьев беспробудно тёмного леса. Повсюду стоял запах сырости. Мёртвую тишину периодически нарушал тревожный крик одинокой птицы, навевавший упадническое настроение в и без того мрачном месте. Со стороны оврага иногда доносились неясные шорохи: скорее всего, какой-нибудь чащобный зверь пришёл проведать свою «кормушку» на предмет новой еды.

Когда оба мёртвых разбойника лежали в лачуге, притомившийся Джон понял, что где-то обронил огниво. Он уже дважды пожалел, что взял его с собой. Поиски снова привели воина к дороге. Разжигательное приспособление сиротливо валялось на обочине. Вновь заткнув его за кожаный ремень, а заодно и захватив с собой булаву с арбалетом, странник пошёл обратно. Но едва он вошёл в лес, как до уха долетел топот копыт.

Всадник приближался к месту побоища. Завидев пятна крови и огромное количество следов на грязной дороге, любой ценивший свою жизнь дал бы дёру. Вопреки ожиданиям Джона, подъехавший на саврасой лошади коротко стриженный паренёк натянул поводья и покосился в сторону опушки. Болтавшийся за спиной лук, неброская кожаная броня и притороченные к седлу птичьи тушки выдавали в нём охотника. Ещё одна неравнодушная к чужой беде душа? В таком случае страннику следовало побыстрее убраться прочь, пока его самого не приняли за разбойника. Но, стоя в тени деревьев, он решил ещё немного понаблюдать за незваным гостем.

Всадник спешился и, ведя за собой лошадь, подошёл к краю дороги. Складывалось впечатление, что паренёк ожидал здесь кого-то встретить, но этого не произошло, и теперь на его лице читалось недоумение.

— Эй, ну вы где⁈ — звонко крикнул новоприбывший лесному безмолвию.

Из-под сени деревьев вышел человек в грязных железных доспехах и тёмном плаще. Юноша потянулся за луком, но направленный на него арбалет поубавил желание геройствовать, заставив медленно опустить руку.

— Ты кто такой? — без намёка на испуг или удивление проговорил парнишка.

— Кто ты и что здесь делаешь? — игнорируя его вопрос и приближаясь, холодно спросил следопыт.

— Я охотник. Привёз людям дичь.

— Вот так, по доброте душевной решил кого-нибудь покормить? — Джон приподнял бровь.

— Нет, — покачал головой паренёк. — Они просили три раза в неделю привозить птицу и щедро платили за неё.

— Ну ещё бы, — следопыт по-прежнему держал юнца на прицеле. — Ты знаешь, чем они тут занимались?

— Нет… Я дальше этой дороги никогда не ходил. Они расплачивались со мной здесь, и я уезжал обратно, — посмотрев в серые глаза воина, юный охотник добавил: — У меня тяжело больная мать… Я просто пытаюсь заработать денег на лекарства…

— Как тебя зовут? — Джон опустил арбалет.

— Торим…

— Так вот, Торим, ты привозил дичь очень плохим людям — разбойникам, поселившимся на окраине леса. Но это уже не важно. Я убил их и теперь хочу сжечь тела вместе с ветхой лачугой. Поможешь с дровами — подкину тебе пару медяков. Идёт?

— Ну-у-у… — задумался парнишка. — А это далеко? Не хотелось бы по темноте возвращаться…

— Недалеко, — Джон положил арбалет на плечо. — Да и работы тебе там от силы на полчаса.

— Что ж… По рукам, — кивнул Торим и взял лошадь под уздцы. — Веди…

— Да чего здесь вести, — следопыт махнул рукой в сторону опушки. — Полсотни метров по прямой. Иди, здесь никак не заплутаешь.

— А ты? — с подозрением взглянул на него юноша.

— Захвачу кое-что и сразу за тобой, — видя сомнение на лице парнишки, Джон с улыбкой добавил: — Был бы я бандитом, ты был бы уже мёртв.

— Убедил, — ответил охотник и направился к лесу.

Забрав лежавшую под деревом булаву и не выпуская Торима из виду, воин последовал за ним. Немного не доходя до хижины, юноша привязал лошадь к молодой сосне.

— Ну и что от меня требуется? — оглянулся он.

— Собери хворост для розжига, а я пока срублю вот это дерево, — Джон указал на сухую берёзу. Едва парнишка сделал шаг к валявшейся ветке, следопыт спросил: — Здесь топор-то есть?

— Да… — обронил Торим, и на его лице застыл неподдельный ужас.

— Ты же сказал, что дальше дороги никогда не ходил, — загадочно улыбнулся воин.

Торим сорвал с плеча лук, одновременно выхватывая из колчана стрелу, но взведённый арбалет был наготове — точный выстрел сразил охотника наповал. Несколько секунд парнишка ещё дрыгался в конвульсиях, прежде чем замер, сжимая окровавленными пальцами торчавший из груди болт.

— Не всем волчатам суждено стать волками, — бросил Джон, подойдя к убитому стрелку. — Твоим друзьям в хижине будет не так скучно.

* * *

Ночью средь глухих бескрайних лесов ярко горел огромный костёр. В языках пламени промелькивали искры возмездия и скорби. А дым разносил по округе очередную историю о чудовищах, обитающих в дремотной тишине мрачных чащоб.

Меж тем, когда чернилами благородства служит кровь, судьба нередко становится бумагой, грубой и сухой, — засыпая с чувством выполненного долга, подальше от зловещего места, следопыт и подумать не мог, что сегодня трижды подписал себе смертный приговор…

Глава 2

Блики утреннего солнца игриво сверкали на лёгкой ряби небольшого озера, затерявшегося среди густой рощи. Радостное пение птиц становилось всё громче, и Джон проснулся. Он лежал на песчаном берегу, покрытом редкими пучками травы, что еле заметно покачивались от неуловимого ветерка. Около давно истлевшего кострища валялись птичьи кости. Добыча Торима оказалась весьма кстати, как и ещё некоторые припасы, захваченные из повозки, ставшей ничьей по печальному стечению обстоятельств.

Если бы Джон и правда являлся советником короля, то вряд ли бы днём раньше месил грязь на размытой дороге. Даже за один перстень, подаренный правителем, можно выручить целое состояние и уж тем более найти способ быстро и комфортно добраться до города. Но не все слова воина были ложью. Он действительно угодил в засаду разбойников при переправе через бурную реку Шаль. Следопыт передвигался верхом по узкому бревенчатому мосту, когда подлая стрела, предназначенная ему, вонзилась в шею коня. От испуга и боли животное прыгнуло вниз, утаскивая всадника за собой и делая его заложником бурлящего потока. Сильное течение било Джона о камни, железные доспехи неумолимо тянули ко дну, а перекинутый через грудь ремень щита не позволял сбросить распластавшийся под водой плащ. Когда надежда и силы почти покинули следопыта, ему чудом удалось зацепиться за скользкое упавшее дерево и выбраться на берег. Так он остался без лошади и сумки с провиантом. Напоясный кожаный мешочек с монетами порвался о подводную корягу и заметно исхудал. Сохранив из всей поклажи лишь меч, щит и горстку медяков, странствующий воин отправился в ближайший город за припасами. И по насмешке судьбы столкнулся с другими бандитами. Однако последнее злоключение было ему даже на руку.

Судя по количеству жертв в овраге, убийцы уже долгое время совершали налёты на одиноких путников. Немало торговцев должно было пропасть бесследно. Бандиты