нём даже и не слышали. А после гражданской войны и распада США на отдельные независимые друг от друга штаты ведущую роль в НАТО возглавила и взяла на себя Германия. К власти в которой снова пришли поднявшие голову нацисты.

После всего того, что он узнал об этом мире, Максу оставалось только одно — стать Глебом Филатовым и, как и раньше, изображать полную потерю памяти. За последующие две недели он практически полностью встал на ноги и был выписан домой под наблюдение врачей. Глядя сейчас на собравшихся в этой комнате людей, с некоторыми из которых он уже успел познакомиться в больнице, когда они приходили его навестить, а точнее Филатова, Макс, он же Глеб, чувствовал определённую неловкость. Его душу терзали сомнения: а может, сказать им, что он вовсе не Глеб, а Макс и что его каким-то образом просто занесло в это тело и в этот чуждый для него мир. А может, всё это просто какой-то дурной сон и он сейчас закончится! Но чем больше он — Макс — Глеб глядел на эти улыбающиеся ему лица, тем больше понимал: этот сон не кончился, он только начался, и ему придётся в нём жить и дальше. Если он, конечно, хочет жить, а не провести остаток своей жизни в психушке, а быть может, и похуже где.

— «Нет, ничего я им говорить не буду. Пусть будет, что будет»! — решил он для себя и засмеялся над очередной шуткой майора Томилина, чтобы показать, что он — это он, а не кто-то иной, вернувшийся из комы.

Сергей Томилин и ещё двое из присутствующих были, как он уже понял, друзьями и сослуживцами Филатова в одном из специальных подразделений ГРУ. Ещё четверо принадлежали к близким родственникам. Отец, контр-адмирал Константин Филатов, сидел во главе стола и задумчиво наблюдал за ним. Мать с сестрой сейчас что-то стряпали на кухне. Жена сидела справа и о чём-то оживленно беседовала с Ольгой Терехиной, тоже служившей в его части. Атмосфера в комнате нельзя сказать, чтобы была раскованной, в воздухе словно витала какая-то напряжённость и наигранность. Для Макса все эти люди были чужими, для Филатова — нет, и он, псевдо-Глеб, никак не мог стать для них своим, как бы ни старался. Единственное, что его спасало в данный момент, — это «Амнезия». Макс просто не знал, о чём говорить с ними, он ничего про них толком практически не знал. Он был здесь чужой, пытавшийся стать своим.

— Да, Глеб! — Томилин пристально посмотрел на Макса.

— Я сейчас создаю группу для заброски на оккупированную территорию. Я думаю, для тебя там бы нашлось в ней место — с твоими-то способностями!

— Какое ещё место⁈ — Недовольно пробурчал новый отец Макса.

— Он мать родную и то не помнит, а ты о каких-то способностях. Ему сначала здоровье надо поправить, а в особенности память, а потом уже думать о каких-то группах и диверсиях⁈ Он скептически посмотрел на него и фыркнул.

— Зря Вы так, Константин Сергеевич! — Томилин зачем-то повертел в руке пустой стакан и опять поставил его на стол.

— Врачи считают, что ему нужно окунуться в привычную для него обстановку, это поможет быстрей восстановить как силы, так и память. Месяц в тренировочном лагере, несомненно, пойдёт ему на пользу!

— Ну-ну! — Язвительно пробурчал отец.

— А дома ему, значит, непривычная обстановка. Надо обязательно с аквалангом поплавать или с парашютом попрыгать или морды друг другу побить, тогда точно мозги встряхнутся и память вернётся! — и в недоумении покачал головой.

— Да ладно, бать, может, он и прав. Что я буду тупо сидеть дома и глупо пялиться в окно? — Макс, и он же теперь Глеб поймал вилкой маринованный гриб и отправил его в рот.

— Может, и правда что из этого выйдет. Заодно проверю, подрастерял я свои навыки или нет. Немецкий язык я же помню, да и стрелять, думаю, не разучился. Налив ещё одну рюмку водки, он выпил её залпом и, вздохнув, добавил:

— Хуже не будет!

— Как знать! Как знать! — буркнул отец, прикуривая очередную сигарету.

С того момента, как Макс — Глеб появился в его доме, он курил одну за одной. Макс вообще к сигаретам не притрагивался, и это тоже очень его удивило в первый же день. Когда же Макс лёг первый раз со своей доставшийся ему по наследству женой в кровать, он удивил её ещё больше — он ничего не испытывал к этой женщине. Не знал ни её, ни того, как вести себя с ней. К тому же он уже успел влюбиться совсем в другую девушку из своего нового окружения. Поэтому он не придумал ничего лучше, как притвориться больным и спящим.

— Я что-то неважно себя чувствую! — буркнул он на её попытки его расшевелить и отвернулся от неё спиной, что естественно той в корне не понравилось.

Правда, на следующую ночь ему всё же пришлось исполнить свои прямые супружеские обязанности. Чтобы, так сказать, не возбудить ещё большие подозрения с её стороны, что он какой-то не он. Устав от его явного невнимания к себе с его стороны, та просто не вытерпела и, когда они уже улеглись спать, в очередной раз решила разобраться с наболевшей у неё проблемой одним махом. Засунув безапелляционно руку ему прямо в трусы, она схватила его мужское достоинство и, сжав его так, что он чуть не заорал, тихо прошипела:

— Если у тебя сейчас не встанет, ты у меня, дорогой, точно ляжешь опять туда, откуда только что выписался! Понял⁈

— Понял! — согласился с ней Макс, усиленно соображая что предпринять в этом случае чтобы не лишиться своего богатства.

— Только я ничего не могу с ним поделать, моя дорогая — разве сама не видишь⁈

— А раньше-то ведь мог! — заметила ему оскорблённая в лучших чувствах эта женщина.

— Так то было раньше, милая. Когда мне ещё по кумполу снарядом не засветили, — попытался он отшутиться.

— Я тебе сейчас сама по кумполу засвечу! — процедила разъярённо та, откидывая одеяло и доставая его испуганного вконец дружка из укромного некогда места на белый свет. Дальше события уже начали происходить по задуманному ей сценарию.

Вследствие последующих её манипуляций с его обалдевшим от подобного отношения к нему дружком, он уже, естественно,