привередливы, герр Крамм, — Шпатц взял чемодан и отнес в свою спальню. Большую ее часть занимала широкая кровать, также там имелся вместительный гардероб с лакированными узорчатыми дверями, окно занавешено тяжелой бархатной портьерой в золотой бахромой. На всей обстановке номера, как и на здании в целом, лежал отпечаток былой роскоши. Это место явно знавало лучшие времена. Сейчас же бархат портьеры кое-где был потертым, в паре мест даже как будто трачен молью, яркие краски роскошного когда-то покрывала потускнели от времени, лак на гардеробе кое-где был поцарапан, а паркетный пол поскрипывал под ногами.

— В любом случае лучше жить в такой гостинице, чем ютиться на узких полках люфтшиффной каюты, каждую ночь опасаясь, что поднимется ветер, оборвет гайдропы и утащит твой дом неведомо куда.

— Осталось понять, чем нам предстоит заниматься, — Шпатц вышел из спальни и устроился на втором кресле. — Вряд ли герр доктор привез нас сюда просто чтобы поселить в этом гнезде былого величия...

— Кстати об этом, — Крамм выпустил в потолок струю дыма и посмотрел на Шпатца. — Не хочешь рассказать, что именно ты от меня скрыл в Шриенхофе? Я так понял, что аргументы Готтесанбитерсдорфа были убедительными, но ты все еще сомневаешься... Может быть, обсудив это, мы сможем вернуть в твой разум мир?

— Собственно, я скрыл не так уж и много, — Шпатц посмотрел в потолок, украшенный по краю бордюром из лепнины, когда-то явно покрытой позолотой. — Паули притащил меня внутрь башни и откачал из моих вен довольно много крови. Потом начал вливать ее себе, что его и погубило.

— Но для чего он это делал? — Крамм потушил сигарету в пепельнице и тут же взял новую.

— По своему обыкновению он рассказал мне сказку, — Шпатц хмыкнул. — Дословно я ее уже не очень хорошо помню, но суть сводилась к тому, что виссены появились из-за чрезмерной солнечной активности несколько веков назад. И всего типов виссенов было не семь, как утверждает доктрина о чистоте крови, а восемь. Что и отражает герб Вейсланда, кстати. И все эти знаки в лесу и в башне. И восьмой тип — это верванты.

— Это какая-то чушь, — Крамм спустил ноги на пол и откинулся на спинку кресла. — У всех виссенов есть разные противоестественные способности. А про вервантов я никогда ничего такого не слышал.

— Верванты построили эти заброшенные города когда-то, — Шпатц нахмурился, вспомнив, как светились под его пальцами знаки на столе. — Это не просто города, в них как раз и заключалась способность вервантов. Они могут... Проклятье, честно говоря, я не знаю, что именно они делают. Когда я трогал каменный стол в башне, мне казалось, что я парю над лесом и могу видеть далеко-далеко. Но эти ощущения длились всего несколько мгновений. Скорее всего, я просто понятия не имею, как именно можно было заставить сигнальную башню работать. А может быть, Готтесанбитерсдорф прав, и никакого могущества там нет и быть не может. Во всяком случае, такого, которое имело бы ценность прямо сейчас. В общем, там по сказке дальше началась война, и всех виссенов, включая вервантов, изрядно потрепали, и их жалкие остатки рассеялись по миру. А вот сейчас верванты подняли головы и вознамерились изничтожить остатки других виссенов. Чтобы остаться править всем остальным миром.

— С одной стороны, я понимаю, почему ты решил ничего не рассказывать в Шриенхофе, — задумчиво проговори Крамм, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. — С точки зрения доктрины о чистоте крови, приравнивание вервантов к виссенам звучит как чудовищное преступление. С другой... Даже если на мгновение допустить, что это не плод больного воображения герра Паули, то что это сейчас меняет?

— В каком смысле? — Шпатц тоже потянулся за портсигаром, хотя курить ему особенно не хотелось.

— Вот есть эта сказочка, рассказанная тебе ночью в каких-то пыльных развалинах в диком лесу, — Крамм взмахнул сигаретой как дирижерской палочкой. — Пусть даже сказочник этот действительно состоит в какой-то грозном тайном обществе на службе государства.

— Энфернегренц, — подсказал Шпатц.

— Ну да, — Крамм небрежно махнул рукой. — Допустим, он нашел какую-то там информацию, доказывающую, что верванты и виссены — горошины из одного стручка. Допустим даже, что это так. И что кровь вервантов тоже дает какую-то замысловатую реакцию, если капнуть в нее какую-то особенную сыворотку. Тогда в темном лесу это звучало откровением и очень важной и страшной информацией. А сейчас? Мы погрузились в доппель и пересекли половину материка, наша страна ведет войну на два фронта, сбрасывая на головы противников бомбы, к силам виссенов, заметим, не имеющие никакого отношения, а политики в это время занимаются своими сложными дипломатическими играми. Тоже, опять таки, не имеющими никакого отношения к анализам крови и древним сказкам. Фабрики производят товары. На биржах крутятся всякие процессы. Рестораны кормят, швеи шьют, портье приносит ключи. Это мир без виссенов, понимаешь?

— А как же доктрина о чистоте крови? — Шпатц хмыкнул.

— Скажи, со сколькими виссенами ты знаком? — Крамм подался вперед. — Флинк, Вологолак, Сигилд... Ну, еще наверное, Болдер, если ты уверен, что он виссен.

— Сигилд... — Шпатца передернуло. — Да уж.

— Если бы у них не было их особых способностей, они были бы хорошими людьми? — спросил Крамм и выжидательно уставился на Шпатца.

— Флинк... — Шпатц помолчал. Собственно, особо думать было не о чем. Да, вспоминать о последних мгновениях жизни Флинка было не очень приятно, но, положа руку на сердце, был ли он настоящим другом? Можно ли ему было доверять, после всех тех историй, в которые он постоянно Шпатца втягивал?

— Собственно, я не то, чтобы ярый сторонник непримиримой жестокости доктрины о чистоте крови, — Крамм задумчиво потер переносицу. — Иногда мне кажется, что этот закон все-таки слишком категоричен... Но кто из знакомых тебе виссенов не заслужил дрянного отношения к себе?

— Разве что Болдер, — задумчиво проговорил Шпатц.

— Про которого ты до конца не уверен, что он виссен, — Крамм бросил окурок в пепельницу. — Кстати, ты спросил о нем у Кальтенкорбла?

— Не успел, — Шпатц развел руками. — Все слишком быстро завертелось.

— Собственно, я это к тому, что мир сейчас вовсе не крутится вокруг виссенов, — сказал Крамм. — Поэтому совершенно неважно, правдива эта сказочка или нет. Нынешнее могущество вервантов держится