Сара-Шарлотта непременно хотела знать, во что Дженни оденется, когда в следующий раз поедет навещать семью в Нью-Джерси.

– Да какая разница? – ответила девушка. У нее не было никакого желания обсуждать гардероб, в особенности потому, что она никуда не собиралась ехать, – те сами должны были приехать. С подругой надо было придумывать секреты и тайны, в которых не было никакого смысла. – Я уже много раз там была. Ко мне все привыкли и уже наизусть знают, в чем я хожу. Так что одежда не имеет большого значения.

– Она всегда имеет большое значение, – поучительно ответила Сара-Шарлотта. – Пожалуйста, не превращайся в человека, который делает вид, что мода для него не важна.

Дженни рассмеялась и резко сменила тему.

– Знаешь что? Мне настолько не все равно, что происходит в моде, что я недавно купила Барби, которой у меня раньше не было.

Продолжая лежать на кровати, она наполовину свесилась с нее, запустила руки под накрахмаленную ткань покрывала и начала шарить под кроватью в поисках чемоданчика с куклами Барби. Чтобы та не упала, Сара-Шарлотта держала ее за ноги.

Дженни достала чемоданчик, открыла его и вынула новую куклу. Это была наездница на чудесной пегой лошади с белой гривой. Казалось, грива лошади была даже лучше и мягче, чем волосы самой Барби. Девушка принялась расчесывать ее.

– Когда мне было восемь лет, я бы за такую убила, – призналась Сара-Шарлотта. Она вынула Барби-гимнастку и начала одевать ее в костюм официантки.

– А почему бы тебе не навестить Рива? – спросила она. – Остановишься у него в общаге.

Дженни не хотелось обсуждать его. Бостон казался таким же далеким, как Тибет, а жизнь, которую Рив вел в колледже, – такой же непонятной и загадочной, как у монахов в том самом Тибете.

– Чтобы родители разрешили мне поехать в Бостон и остановиться в мужской общаге? Вернись на землю.

Они рассмеялись. Родители Дженни, и в особенности «другие», из Нью-Джерси, никогда ничего не разрешали. Вообще.

– Попроси, чтобы он приехал, хоть на полдня, – предложила подруга.

«Понимает, как я скучаю, – подумала Дженни. – Я этого не говорю, но она знает, что, даже когда Рив не находит правильных слов, у него есть руки и плечи, которые помогут решить любую проблему».

– Он без машины.

Сара-Шарлотта кивнула и решила сменить тему, от которой девушке становилось грустно.

– У меня на Барби были большие надежды, а она стала всего лишь официанткой. Я думала, она будет пилотом авиалайнера. Как же ты, Барби, до этого докатилась? – с грустью спросила она.

«Сара-Шарлотта действительно моя лучшая подруга», – подумала Дженни.

Подруга. Само слово было чем-то похоже на Барби – это что-то теплое и неизменное.

«Интересно, может быть, еще не поздно подружиться с сестрой?»

Радиостанция WSCK была музыкальной. Однако она не пыталась конкурировать с бостонскими коммерческими. Было бессмысленно ставить музыку 1980-х годов, например Джона Мелленкампа или Aerosmith. На станции не обсуждали, насколько музыка Pear lJam похожа на Stone Temple Pilots (или наоборот, в любом случае обе команды звучали совершенно одинаково). На станции не запаривались тем, чтобы организовать специальный час для любителей джаза, не ломали голову, чтобы играло больше регги или рэпа.

На WSCK ставили местные группы в стиле «гараж». Музыку ребят, которые не теряли надежды и отчаянно пытались вырваться из заколдованного круга неанонсированных выступлений в неизвестных местных клубах. Главным образом это были коллективы, организованные студентами разных колледжей.

А в Бостоне их было много: Северо-Восточный университет, Бостонский университет, университет Симмонс, консерватория Новой Англии, технологический институт Вентворс и Хиллс, в котором учился Рив. Через мост располагались Гарвард и Массачусетский технологический институт. В Бостоне насчитывалось двести пятьдесят тысяч студентов, и на каждом этаже в любой общаге находилось несколько человек, которые хотели стать музыкантами.

Все они хотели, чтобы их крутили по радио. На WSCK постоянно приходили ребята, чтобы оставить кассеты, CD и даже винил. Рив обожал запах пластинок. Удивительно, что кто-то еще слушал музыку на них. Парню нравились музыканты вне зависимости от того, что они играли: «гараж» или полную ерунду. Было видно, что те хотели пробиться в музыкальном бизнесе. Они были смелыми и не боялись, что над ними будут смеяться. Главное – чтобы слушали.

Плейлист WSCK не составлялся. Там не тратили время, чтобы узнать предпочтения слушателей. Никто не стремился выяснить, нравятся ли слушателям песни Мелиссы Этеридж. Всем было наплевать. Каждый думал о себе.

Формат менялся только в 10 часов вечера – до 11 транслировали ток-шоу. Содержание могло быть любым в смысле политики: правым или левым. Иногда выступали какие-нибудь ненавистники, которым не нравилось все и вся; иногда те, кто пропагандировал любовь в стиле нью-эйдж; можно было услышать слова за легализацию марихуаны; поднимали тему образования и зачастую выступали за то, чтобы уволить всех преподавателей колледжа (большинство слушателей были за).

Но чаще всего разговаривали сами диджеи. Это были ребята, которые хотели, чтобы их слушали. Они мечтали вернуться в города, где родились, и начать работать на местном радио, делая утренние программы для тех, кто едет на работу, наподобие популярных программ такого формата, которые транслировали на коммерческих радиостанциях Лос-Анджелеса, Майами и Чикаго. Диджеи хотели сделать карьеру при помощи голоса и мозгов, как и музыканты хотели стать известными благодаря мелодии и словам песни.

«Я буду королем эфира», – мечтал Рив.

Он представлял, что станет известным, его будут окружать поклонники и он будет тусоваться среди знаменитостей. Ему не терпелось прослушать кассету с записью своего часового выступления.

– Дженни никому ничего не сказала. Секрет пакета из-под молока пока оставался секретом. Потом она почитала подробности собственного похищения в архиве газеты The New York Times. Представляете, каково это: прийти в библиотеку и прочитать про собственное похищение на микрофильме в газетном архиве? Увидеть фотографию сестры и трех братьев, о которых ты раньше и не знала, а еще дяди, тети, бабушек и дедушек? И самое главное – родителей? Но в газете не было написано, кто тебя украл. Писали только о семье, из которой ты исчезла. Ни ФБР, ни местная полиция не знали, кто именно совершил преступление.