Во всяком случае, Карим так себе его представлял. И так ему об аде рассказывала его бабка, которую в семье считали фанатично верующей. Правда, в кого именно — было не понятно. То ли в Аллаха, то ли в Иисуса, а скорее всего — в её собственного придуманного Бога.

Карим знал, что если сейчас выйти на поверхность, то накроет тебя геомагнитной волной, от которой у людей зашкаливает внутричерепное давление вплоть до летального исхода, а вся электроника выходит из строя.

Ну а каким ещё может быть ад? Только таким. Пекло, ветер, полный кварцевого песка, причём некоторые песчинки величиной с кулак Карима, и замершие навечно остовы вездеходов. Они тут стоят уже семь лет. С самой первой экспедиции.

Интересно, почему их не убрали с тех пор? Карим не знал, да и не интересовался особо. Своих дел у старшего сержанта Карима Аббасова было выше крыши.

Он всего третью неделю был на Зое. Но паскудный её характер до сих пор раздражал его неимоверно. Днём — жара и ураган, ночью — холод и всё тот же ураган. Только состав его менялся: к кварцевой пыли прибавлялось ледяное крошево.

Было всего несколько часов, когда на Зое царили тишь да гладь. Ветер утихал, кварцевая пыль оседала тонким слоем на поверхности и блестела на солнце странным сиреневым светом. Жизни на Зое не было, во всяком случае не нашли её пока. Да и не очень-то и искали.

Ни на одной планете Карим не видел такого свечения, а побывал он за свои сорок два года много где. Карим знал: это светится эльфий. Тот самый, из-за которого они все тут и находятся.

Семь лет назад политики дружно пели, что после открытия этого поистине волшебного элемента у всех начнётся не жизнь, а сказка. Уйдёт голод и засухи. Космос покорится человеку и ляжет у его ног послушной собачонкой.

А потом — так же дружно замолчали. Возможно, жизнь сказкой и стала, но не для всех. Хотя полёты в космос действительно стали доступнее и легче. Не десятками лет измерялось теперь расстояние от одной обжитой планеты до другой, а днями, иногда — даже часами. Правда, не все этому были рады.

Те поселенцы, которые обжили кислородные планеты лет сто назад и считали себя полноправными хозяевами этих планет, были неприятно удивлены, когда родная Федерация вдруг напомнила о себе в виде регулярных войск и налоговых агентов. Забыли они, что не суверенные они государства, а лишь колонии старушки Земли.

За эти семь лет Карим провел в горячих точках времени больше, чем за всю свою службу в Объединённой Армии Федерации.

А воевал Карим немало. Как ушёл в двадцать лет контрактником, так и служил до сих пор родной Федерации.

Офицерского звания не выслужил, так всю жизнь в сержантах и старшинах и проходил. В своё время в военное училище не пошёл, а потом и привык. Даже нравилось ему.

Сержант — он к людям ближе, он, считай, отец солдатам, а не начальник. А людей Карим любил. Хоть и разные они все, но в том и задача сержанта — к каждому ключик подобрать.

Сюда, на Зою, Карим попал в виде поощрения после ранения. Плечо ему тогда прострелили, которое теперь ныло перед всякими неприятностями. Как ни странно, непогоду плечо неприятностями не считало.

На Зое служить оказалось спокойно. Меры безопасности тут были беспрецедентные. Вооружение у солдат — самое новейшее. Кто сунется под ядерные боеголовки, которыми оснащены все крейсеры на орбите? Если только совсем на голову отбитые пираты. Но даже если они каким-то чудом через орбитальную защиту прорвутся, то тут их встретят вооружённые до зубов бойцы. Регулярные войска и контрактники. Все прошли тестирование, спецподготовку и отбор. Абы кого на Зою служить не брали.

Спокойно-то, спокойно, но нерадостно. Вся жизнь — под куполом. А на поверхности — ад и эльфий, будь он проклят.

Впрочем, долго унывать Карим не привык. Да и, чего душой кривить, почти уже привык к этой планете. Тем более что десять дней назад прибыла его группа, и Кариму стало совсем не до выкрутасов Зои.

Жизнь входила в свою привычную колею. Людей требовалось встретить, разместить, разобраться в каждом человеке, в его особенностях и характере.

Группу Карим с орбитального транспортника забирал сам. В этом был свой умысел. Даже несколько. Первое — когда люди вымотаны перелётом и прыжком через гиперпространство, сил притворяться у них практически не остаётся, поэтому можно увидеть их натуру, лицо без маски, характер без купюр. А второе — каждому приятно чувствовать себя значимым.

Вот, командир сам встречает, значит, норм мужик, заботится, не плевать ему на бойцов.

Маленький, но белый камушек в корзинку отца-командира.

Карим улыбнулся и ещё раз оглядел свою группу, вглядываясь в усталые полусонные лица.

Личные дела бойцов он изучил ещё на базе Федерации, когда подписывал контракт о переводе на Зою, а теперь старательно и скрупулёзно дополнял их личными впечатлениями.

Стандартная группа из четырёх человек, сам Карим пятый.

Ян. Родился на Старой Земле. Высокий и крепкий молодой мужчина со странными прозрачными глазами и тонкими, в ниточку, губами. Тридцать три года. Образование — средняя школа и один год сельскохозяйственного колледжа.

В личном деле — сухая строчка. Как только достиг совершеннолетия, забрал документы и подписал свой первый контракт.

Из семьи вполне себе благовоспитанных буржуа. Из серии: «яблоко от яблоньки недалеко падает, да далеко катится»?

По сути, типичный наёмник, который воюет ради денег и удовольствия. Семьи нет. Постоянной женщины тоже. В душе — ни родины, ни флага, как говорил их инструктор в школе сержантов.

Единственное, что смущало, — место рождения. Со Старой Земли редко шли в наёмники. Право рождения давало много возможностей.

Юджин. Спокойный и рассудительный. Почти ровесник Карима. Воевал, демобилизовался десять лет назад, осел на Мирре, женился. Есть дети, две девочки-близняшки. Два года назад завод, где собирали двигатели для космических кораблей, закрыли. Не нужны стали корабли старого поколения. Юджин помыкался, помыкался да и подал заявление на службу по контракту. Прошёл отбор, и вот он здесь, на Зое.

В этом была какая-то злая ирония: Юджин прилетел охранять эльфий, который и лишил его работы.

А вот двое оставшихся, Алекс и Терри, были парой. И думать про них по-другому не получалось. Совсем разные, но как-то так идеально друг