– М-м-м. – Люсьен выдохнул дым. – В таком случае у меня есть новости относительно сделки, о которой ты просил еще в Коннектикуте.

– Ты нашел скрипку? – осведомился я. – Или продал машину?

– Можно сказать, и то и другое.

За три года до аварии я купил «Камаро Зет 28 Трибьют» 1969 года выпуска, черный с белыми гоночными полосками. И так мощные цилиндры после улучшения развивали четыреста пятьдесят лошадиных сил. На момент покупки машине требовалась доработка, однако через год, занимаясь ею время от времени, я превратил ее в шедевр скорости и инженерного искусства. Как-то раз приятель позволил мне прокатиться на «Камаро» по гоночной трассе в Дейтоне, и это подарило мне одно из величайших впечатлений в жизни.

Что касается скрипки… На нас с Шарлоттой напали и украли ту, на которой она играла. Следующим утром мы отправились к моим родным в Коннектикут, и моя сестра Ава объяснила мне, что для музыканта уровня Шарлотты означает потеря инструмента. Да и сама Шарлотта, заливаясь слезами, однажды призналась, что чувствует себя так, будто потеряла конечность. Тогда я решил действовать.

– Ей нужно что-то исключительное, – объяснял я Люсьену по-французски, чтобы Шарлотта случайно не подслушала нас. – Но я не стану обращаться к родителям. Хочу оплатить покупку сам.

Люсьен колебался.

– Подобные скрипки стоят непомерно дорого. Конечно, ты можешь опустошить свои сбережения или взять деньги с накопительного пенсионного счета, но я не рекомендую делать ни того ни другого. Еще есть вариант…

– Продать «Камаро».

– Oui[2].

Я все равно не мог на нем ни ездить, ни даже спрятать где-то и просто любоваться. Машина стояла в гараже в Майами и собирала пыль. И все же расстаться с ней было непросто.

– Займись этим, – бросил я прежде, чем успел бы передумать и пойти на попятный.

И сейчас я мысленно готовился услышать, что машины больше нет. Какая разница, черт возьми? В конце концов, это ради Шарлотты. И тем не менее «Камаро» был последним напоминанием о моей прежней жизни. Реальным воплощением жизненного уклада, полного опасностей и движения, который для меня навсегда остался в прошлом.

– Ты нашел покупателя на «Камаро»?

– Точно. Получил довольно щедрое предложение. Сделка завершится к концу недели.

Мне казалось, что я почувствую себя в высшей степени дерьмово, но нет. Напротив, ощутил, будто с меня сняли тяжкое бремя.

«Вот так. Первый шаг, чтобы отпустить прежнюю жизнь. Здесь и сейчас».

– Со скрипкой сложнее, – продолжил Люсьен. – В аукционном доме «Кристис» в Гааге на торги выставлено изделие Йоханнеса Кейперса[3].

– И?

– Прекрасная, исключительная скрипка.

Исключительная. Именно то, что заслуживала Шарлотта.

– Ладно. Можешь брать.

– Если бы все было так просто, – усмехнулся Люсьен. – Но я приложу все силы, чтобы инструмент оказался у нее до начала тура.

Что ж, с делами покончено. В комнате повисло молчание, и я почти услышал, как с лица Люсьена сползла улыбка.

– Ну, продолжай, – подтолкнул я. – Говори уже.

– Что?

– По-твоему, я совершаю ошибку? Думаешь, я поступил как сволочь, бросив ее подобным образом?

– Не мне судить, – спокойно отозвался Люсьен. – Но конечно, я за нее волнуюсь.

– Я сделал как лучше. Ты ведь сам говорил, что наилучший вариант не всегда самый легкий.

– Ну да, время от времени я пользуюсь этой фразой.

– Так вот, мне пришлось непросто. Черт побери, да я в жизни ничего труднее не делал. Поэтому наверняка поступил правильно.

– Завидная убежденность, – заметил Люсьен, – но совершенно бессмысленная, если не знать, куда двигаться дальше. Я люблю Шарлотту как собственную дочь и поддержу твое решение отдалиться от нее только в одном случае – если ты исполнишь обещанное. Ну так что, вперед? – Он хлопнул в ладоши. – Изучение азбуки Брайля? Собака-поводырь? Не сомневаюсь, существуют учреждения для слепых, в которых тебя научат независимости. Скажи слово, и я все организую.

– Ну не знаю. – Я крутил туда-сюда кружку с кофе. – Наверное, я готов брать уроки. Но… это вроде как не выход. По крайней мере одного этого мало. Такой путь не для меня.

– Хм-м-м, – задумчиво протянул Люсьен. – Ты должен обрести прозрение, Ной, – ровным голосом продолжил он. – Как можно скорее. Шарлотта страдает из-за твоего отъезда. А тебе паршиво без нее.

– Паршиво еще мягко сказано.

Скрипнул стул, когда Люсьен поднялся на ноги, и его следующие слова обрушились на меня сверху подобно дождю:

– Тогда тебе крайне важно правильно ответить на вопрос, что делать дальше. И побыстрее – пока не стало слишком поздно.

Прошло уже четыре дня, а я и пальцем не шевельнул. Родители хотели меня видеть, однако я не горел желанием тащиться в Коннектикут и рассказывать о неудаче с «Планетой Х». Грандиозный план пока тоже не складывался, так что я валялся без дела, ломая голову над решением проблемы, при котором мне не пришлось бы, сидя за столом, запоминать шрифт Брайля, учиться милым трюкам по маркировке банок с едой или искусству готовить так, чтоб не спалить дотла и себя, и дом.

На пятый день Люсьену позвонила Шарлотта и официально подала заявление об уходе с должности моей помощницы. Мне хотелось подскочить к Люсьену и выхватить из его рук телефон, чтобы услышать ее голос, пусть даже проклинающий мое имя. Но я лишь вцепился в диван с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и ловил каждое слово. Разговор быстро закончился, и Люсьен тяжело вздохнул.

– Ну что? – Я подался вперед. – Ей дали место?

– Да, ее взяли.

– Молодец, детка, – пробормотал себе под нос. Боже, как же я ей гордился!

– Она улетает в Европу через четыре дня, – продолжил Люсьен.

– Четыре дня? – Я резко поднял голову. – Скрипка не прибудет вовремя.

– Я уже думал об этом, – произнес Люсьен. – На следующей неделе Шарлотта летит в Вену, а турне начнется еще через две недели. Вполне возможно, что к тому времени мы получим скрипку и успеем отправить ее до первого концерта, который состоится второго июля.

– Как бы я хотел отдать ей скрипку лично, – пробормотал я. – Здорово, что у нее все так сложилось. Вот только она уедет чертовски далеко.

– Да, – согласился Люсьен. – Судя по ее словам, тур будет довольно стремительным. Семнадцать городов за полтора месяца.

– Ну вот видишь, я оказался прав. Если бы я поехал с ней, она бы возилась только со мной вместо того, чтобы сосредоточиться на музыке.

– М-м-м.

– Но мне бы хотелось послушать, как она играет, – признался я, по большей части самому себе. – Очень-очень.

– Я взял на себя смелость кое-что изучить. Кажется, у тебя есть