Кроме того, стоит честно признаться себе и автору: запланированные издержки для качественного медиа заключаются в том, что разработка темы иногда может ни к чему не привести, но продолжать искать всё равно необходимо – только так создаются запоминающиеся истории.

Корреспондентка того же «Секрета» Юлия Дудкина услышала по телеканалу «Дождь» новость, что пенсионерка из Архангельской области выиграла грант Евросоюза на создание туристического кластера в своём родном Кенозерье. Тема была признана интересной, так как наличествовал важный конфликт. (В каждой теме мы ищем прежде всего противостояние: ценностей и среды, старого и нового, чего угодно.) Конфликт был прост и злободневен: борьба не профессионального предпринимателя или менеджера госкомпании, а небогатой пожилой женщины, всю жизнь прожившей в родной деревне, против вымирания уникального края, Русского Севера.

Однако, прибыв на место назначения на «скорой помощи» – другого транспорта в тех краях зимой не ходит, – Дудкина обнаружила, что сколько-нибудь масштабной борьбы нет и не предстоит. Евросоюз, по сути, дал денег на жизнь бабушке, которая летом намеревалась принимать у себя туристов, шедших на байдарках по озёрам. Вечером избу занесло, началась метель, а у корреспондентки – паника. Но, будучи внимательной авторкой, Дудкина не пропустила мимо ушей реплику хозяйки, что весь род Враговых живёт тут сто лет и все события этого века записаны в особую тетрадь. Дудкина попросила эту тетрадь, всю ночь её изучала, а наутро позвонила редактору и объявила, что с темой провал, но есть интересный источник, с которым можно что-то сделать.

«Можно что-то сделать» обычно означает «не знаю, что именно», поэтому редактор задал несколько уточняющих вопросов и понял, что в руках у авторки уникальный документ, описывающий воспоминания одной семьи о революции, коллективизации, войне и умирании сельского Севера. Поразмышляв, он предложил подумать о смене темы на «Смерть русской деревни через историю семьи Враговых». В рамках такой смены концепции потребовалось бы расспросить героиню о деталях описанных событий и затем поговорить с её родственниками, живущими в радиусе 30 километров вокруг, чтобы хоть как-то верифицировать записанное в тетради. Перед тем как выдвинуть такое предложение, редактор проверил, что писали русские медиа по этому поводу, нет ли риска повторить чей-то заход на тему, и убедился, что нет, моноисторию северорусской семьи через дневник никто не делал. Авторка согласилась с тем, что нарратив семейного дневника имеет в данном случае серьёзные преимущества перед обычным журналистским репортажем и вызовет горячий читательский отклик. Так и случилось.

Статья Юлии Дудкиной «СМЕРТЬ РУССКОЙ ДЕРЕВНИ ЧЕРЕЗ ИСТОРИЮ СЕМЬИ ВРАГОВЫХ»

https://bit.ly/2SUkLTd

Источники не идут на контакт или отказываются от своих слов

Эта проблема встречается чаще, чем предыдущая. Например, с начала нулевых годов любые госслужащие всё менее охотно общаются с независимыми медиа. И даже с зависимыми – в случае, когда их сотрудники пытаются придерживаться беспристрастного и критического подхода к сбору информации.

Подавляющее большинство прочих ньюсмейкеров и комментаторов также доставляют проблемы. Во-первых, уклоняются от интервью, и в этом случае – если история представляется потенциально очень громкой и важной – можно потратить время на интервью со свидетелями пути уклониста, врагами, друзьями, знакомыми из прошлого, а затем ещё раз обратиться к нему с просьбой о разговоре, указав, что материал для статьи собран и хотелось бы всё-таки пообщаться с главным героем…

Во-вторых, нередко интервьюируемые отказываются от своих слов и давят на автора, чтобы тот убрал их цитату из статьи, а иногда требуют и вовсе не публиковать текст. Повседневная забота редактора – напоминать автору, что делать в таких случаях, и изредка лично вразумлять обнаглевшего ньюсмейкера. Подробную инструкцию читайте в разделе «Источник информации торгуется».

Автор находит более интересную тему или перегорает

Редактор должен постоянно держать в уме контекст – иными словами, смотреть на разрабатываемую историю, взяв общий план, как в киносъёмке, или глядя на неё из космоса. Этому помогает простое умственное упражнение: представьте, как может восприниматься описываемый случай через пять лет, десять, пятьдесят. О чём он расскажет читателю? Частью какого большого, длительного процесса изменений станет? Можно посмотреть на ситуацию и в меньшем масштабе, с трёх разных сторон – какие текущие тренды она отражает?

Эти вопросы следует адресовать автору, если он заинтересовался другой темой или просто констатирует, что ныне разрабатываемая тема после некоторого исследования кажется скучной. Такое часто бывает, потому что журналист закапывается глубоко в подробности, устаёт от них и теряет способность смотреть на проблему под разными углами. И если ответов на вышеуказанные вопросы не последует, то редактор сам должен ответить – так, чтобы убедить автора.

Например: мы пишем о майндфулнесе («осознанности») не как о модном поветрии, а как о части большого тренда, связанного с тем, что чемпионат мира среди школ психотерапии выиграла комплексно-бихевиоральная, разветвившаяся на разные направления, самые популярные из которых воплощаются в том числе в телесных, медитационных практиках. Почему так случилось? Какие идеи и методы стоят за конкретной практикой?

Автор не улавливает, что сообщает ему фактура

Это тоже часто встречающаяся ситуация – и нормальная. Если журналист способен разбираться в сложных конструкциях, схемах, мотивах и цифрах (независимо от темы что-нибудь точно окажется сложным) и одновременно сохранять отстранённость взгляда, присущую аналитикам, то он наверняка быстро станет редактором и сделает своё медиа. Исключения, конечно, есть. Например, это Олеся Герасименко, Майкл Льюис и Малкольм Гладуэлл.

В обычном же случае бывает достаточно поговорить о фокусировке темы, как в предыдущем пункте. Вообще, обсуждать, проговаривать голосом то, о чём мы пишем, очень полезно.