Сотрудники службы безопасности не сдержали улыбок, но попытались подавить смешки. Мужчина, выслушавший мою тираду, поджал губы, набрал в рот воздух, пытаясь парировать замечания, открыл рот, но не нашел, что ответить. Потом снова глубоко вдохнул, собираясь высказать свое негодование, и опять растерялся.

– Валерий, зачитай права нашему шутнику. И запускай уже свою машину.

– Машину? Вообще-то, это трансформатор… переместитель, чтобы вам было понятнее. Это изобретение превращает частицы, из которых состоит человеческое тело, в волновое излучение, а затем обратно, и тогда переносимый объект оказывается уже непосредственно в книге. Одежда, она тоже из органики, поэтому телепортируется вместе с владельцем… Так или иначе, – Валерий взял себя в руки, собрал остатки инициативы и продолжил: – Денис Левинский, ваша книга будет храниться в отделе «Мошенничество в особо крупных масштабах», запечатанная в течение двадцати лет. Если по истечении этого срока вы останетесь в живых, то вас вернут со страниц книги. Вы можете написать прощальное письмо или высказать ваши мысли, которые мы запишем на видео. Копии видеозаписи будут разосланы по указанным вами адресам. Я лично прослежу за доставкой ваших сообщений родным и близким. Такая у меня работа.

Я устало кивнул, запоздало осознавая, что моя вспышка негодования могла мне дорого обойтись. Все-таки не стоило злить человека, от которого напрямую зависело мое благополучие.

– Пожалуй, давайте запишем мои слова на камеру, – я немного сник, снова отстраняясь от происходящего. Задумавшись, я не заметил, как ко мне тихо подошел один из конвоиров и утешительно произнес:

– Ничего он с твоей книгой не сделает, можешь не переживать. Здесь повсюду камеры. За такой проступок Валерий только недели две будет писать объяснительные. Бумажная волокита – его страшный сон наяву, вот такие они, эти выпускники с инженерного. Ты даже не представляешь, как нас достала эта глупая фразочка про переплет, так что спасибо. Думаю, больше мы ее не услышим.

Никогда бы не подумал, что бюрократия однажды спасет мне жизнь, но теперь к оформлению отчетов о проделанной работе и объяснительным я решил относиться с большим уважением и теплом. Мне не хотелось терзать родителей и друзей длинными прощаниями, и обвинять мир в несправедливости у меня тоже не было желания, так что я ограничился небольшим сообщением:

– Вы меня хорошо знаете и понимаете, что я невиновен. Просто оказался, как бы это банально ни звучало, не в то время и не в том месте. Следовало бы настороженнее отнестись к новой работе, ну не знаю… Не откликайтесь на вакансии через интернет-приложение «Трудоголик», потому что я не хочу встретить вас, разгребающих конюшни на страницах русской классики. Такой удар ни один школьник не переживет. Берегите себя и помните, что ученикам и без вас хватает страданий из-за постоянного додумывания на тему: «Что же хотел сказать автор о характере героини, когда изображал невозделанное русское поле». Я вами очень дорожу. Люблю вас, папа и мама. Ник, Ленька, как говорится, не дождетесь. Вот вернусь и опробую все Ленькины советы по знакомству с барышнями.

– Вообще-то, – голосом школьницы-отличницы заметил технический специалист, – после попадания в книгу человека меняется только тот том, в котором оказался заключенный. Остальной тираж остается неизменным.

– Валерий у нас обделен юмором, – печально пояснил конвоир и покачал головой. – Он бедный во всех смыслах.

Техник что-то зашипел в ответ, как растворяющаяся витаминка в стакане, но я уже не услышал перебранку. Глаза защипало, и я отвернулся. Сотрудник выключил камеру и подсоединил к ней шнур для перекидывания видео. Сопровождающие стояли чуть поодаль, внимательно за мной следя. Валентин открыл небольшой ящичек у «граммофона» и положил внутрь книгу, предварительно вчитавшись в надпись на ее форзаце и бегло пролистав страницы. Знакомая с детства яркая обложка с золотистым драконом и воином-всадником в китайских доспехах легко узнавалась. Я внимательно проследил за тем, как мужчина в последний раз сверился с выставленными на телепортаторе настройками.

Интересно, догадались ли продавать переписанные книги на аукционах? Это была бы золотая жила: одному Богу и распорядителю аукциона известно, какие бешеные суммы согласны выложить фанаты любимых произведений за новую версию романа. Валентин направил на меня огромный ретранслятор «граммофона», похожий на распускающийся бутон цветка. Конвоиры синхронно попятились, словно участвовали в танцевальном флешмобе, и мне на секунду показалось, что я просто оказался героем реалити-шоу о розыгрышах. Однако моя фамилия была не Труман, и кошмар не прекратился. Трансформатор заискрил. Из ретранслятора вырвались прозрачные волны, по краям которых переливались радужные разводы – совсем как у мыльных пузырей. Волны настигли меня, и я почувствовал, что они похожи на прикосновение брызг моря и дуновение соленого морского бриза. Почти сразу излучение стало каким-то тягучим, словно патока, и я начал увязать в нем. Лаборатория, равно как и ее сотрудники, медленно выключилась точно так же, как гасли когда-то старые ламповые телевизоры, о которых я смотрел научно-популярную программу на «Дискавери». Перед глазами выросли плоские белые бумажные города за крепостной стеной, на которых были вытатуированы черные буквы. Между городами образовались леса и поля, потекли реки из шрифта. От китайских пагод с загнутыми вверх крышами потянулись тени, добавляющие архитектуре объем. Поля превратились в холмы, приобретая трехмерность, а у рек появились берега. Мир вокруг меня вращался, точно карусель в парке аттракционов; на черно-белой реальности стали распускаться робкие акварельные бутоны цвета. Прежде чем передо мной явился мир «Ветров Востока», я увидел вспышки выдыхаемого огня, бой-танец монахов, одетых в лазурные одежды, горные пики, занесенные снегом, вдоль которых кто-то оставил одинокую цепочку следов. Передо мной засияла огромная желтая луна, бросающая тени на серебристую реку, в которой тонули звезды. Мираж исчез, когда я случайно моргнул.

Трансформатор выбросил меня посреди распаханной чайной плантации, прямо в колючий зеленый куст, да еще и вверх ногами. Словно колобок, я выкатился на протоптанную дорожку и перевел дыхание. Лицо, наверно, покрылось мелкими ссадинами, поскольку жутко чесалось; тюремная мягкая рубашка слегка задралась, и я поспешил ее поправить. Я не ожидал, что после перемещения в роман окажусь одетым по местной моде, но все равно занервничал. Книга Джерри С. С. Мортира была довольно жестока даже к тем, кто родился, вырос и прошел успешную социализацию в местном обществе. Что же можно было сказать о чужаке, разряженном под огородное пугало? У меня почему-то не оставалось сомнений: если я в таком виде покажусь перед местными жителями, меня быстренько без всякого суда предадут казни как шпиона из соседнего государства. И неважно при этом, похож ли мой наряд на тот, что носят