Бугай поднял крышку гроба:

— Братишка, не задохнулся тут? Вылезай давай, вылезай. Дружище! — крикнул он мне, — Брат вроде говорил, деньги за вызов у тебя забирать…

— У покойника забефёшь, — прошамкал я разбитыми губами, презрительно кивнул на полуживого от страха Андрея и побрёл прочь.

В голове, разбиваясь о скалы моей доброты, шумело холодное Баренцево море.

Часть II. Берсерк

1

— Бро, ну хорош уже, — Андрюха ещё раз поскрёбся в железную дверь — Ну не мне, так Юрьичу хотя бы помоги, а?

Я аккуратно задвинул ящик стола, в котором искал наушники — хотел включить музыку и не слушать увещевания этого идиота. Вообще, конечно, у меня были колонки, но включить их я не мог. Недавно у соседей родилась писклявая беспокойная девочка, которая будила меня по утрам плачем и заставляла ходить на цыпочках во время общедомового тихого часа.

— Он мне восемь дней уже не отвечает… Ты почитай, что там блогеры кукарекают!

Андрюха поелозил по двери курткой.

— Вот, я тебе сам сейчас прочту. «Политический телеграм-канал „Дом уточки“ неожиданно прекратил вещание». Щас, это ещё не самое… Во: «Администрация президента договорилась с авторами канала „Дом уточки“ о молчании в преддверии митингов». «Администратор канала „Дом уточки“ сидит в одной камере с известным мошенником Краснецким, сообщил „Молодому“ источник из Кремля». Прикинь? Щас перешлю, чтоб ты не думал, что я вру.

Я набрал в лёгкие воздуха и медленно выдохнул. Интересно, как контролировать эмоции? Научиться дышать правильно, что ли, пойти на йогу? Я как раз активно худею на пустых макаронах. Можно поэкспериментировать с праноедением…

В смартфон посыпались нотификации.

— Пришло?

Кто там шумит в коридоре? Женя, ну разберись ты, в конце концов, она же сейчас проснётся!

А вот с нервным Женей лучше не шутить… Я в два шага добрался до прихожей, надавил на ручку и открыл дверь. Андрюха с грохотом вкатился в прихожую.

— О! Бро…

— Уёбок, ты почему мне сразу не сказал, что ты педофил?! — прошипел я ему на ухо, аккуратно прикрыл дверь и вернулся в комнату.

— Да какой педофил, дружище, ты чё! — Андрюха закряхтел и поднялся с пола, — Ты поверил, что ли?!

— Тише! Ребёнок за стеной спит.

Андрюха инстинктивно пригнулся и ступил на порог комнаты.

— За то, что перепутал его с эшником, — прошептал он, — это, конечно, извини. Но ей точно было восемнадцать, малолеток в этот бар не пускают. А выглядела она на все двадцать… — Андрюха почесал подбородок — два. Да он просто сапог отбитый, ну?

Я отвернулся к окну и не ответил. Андрюха, воспользовавшись моментом, присел на краешек дивана.

— В конце концов, если бы ты не привёл ко мне Димарика…

Я обернулся и скорчил злобную гримасу.

— Ладно-ладно, не прав, всё норм, — Андрюха поднял полусогнутые руки вверх, — Ну так что, поможешь Юрьичу?

— Деньги верни!

Андрюха расстегнул потёртую кожаную куртку и со сложным выражением лица порылся во внутреннем кармане. Выудив оттуда кучу бумаг, он кинул их на диван, отложил в сторону паспорт, скомкал невероятно длинный чек… Секунду подумав, горе-товарищ отогнул заднюю корочку паспорта, просиял и достал оттуда сложенные пополам купюры.

— На, две тысячи. Тебе не жалко, — Андрюха нагнулся вперёд и протянул мне руку с зажатыми между пальцами бумажками.

Я приподнялся с кресла и что есть силы дёрнул его за запястье. Андрюха полетел с дивана и впечатался мордой в ножку стула. Коротко вскрикнув, он выронил купюры и зажал руками лицо.

В стену раздражённо постучали. Я поднял деньги с пола.

— Вот теперь помогу.

Андрюха перевернулся на спину и сел:

— Идиот, я же мог глаз себе выбить!

— А я сотрясение получил из-за твоего папашки-мстителя! И на губу пять швов! Говори давай, что там с Юрьичем?

— Справедливо… — отметил Андрюха больше сам для себя, — Короче, пропал Юрьич. Не знаю уж, что там у него: обострение, депрессия, состояние потока, но канал вести некому. Сам я не тяну, а ты ломаешься, как девка…

Андрюха потёр шишку чуть выше брови и покосился в мою сторону:

— В общем, загибается проект, а там уже пятнадцать тысяч подписчиков.

— Где он живет, знаешь? — я окинул взглядом стол в поисках ключей.

— Да там же, в родительской хате. Родители, правда, умерли уже. Ну не мудрено, Юрьич уже старый, ему за полтос…

У соседей грохнула кастрюля. Ребёнок пронзительно закричал.

Женя, ну ты идиот, нет? Ты же её разбудил! Да я макарон разогреть хотел! Ну почему у тебя руки из жопы растут, она же не уснёт теперь!

— Поехали к нему домой, может, он там пухнет лежит уже неделю. Всё равно в этой конуре невозможно находиться, — я отыскал под распечатками на столе ключи и пошёл обуваться.

2

Андрюха ожидаемо зажал деньги на такси, так что мы добирались до места на метро. Юрьич жил в старой бледно-жёлтой пятиэтажке недалеко от университета, доставшейся ему от родителей. Подойдя к подъезду с деревянной дверью, Андрюха с ходу дёрнул ручку и она неожиданно легко открылась.

— Уровень безопасности номер ноль, — прокомментировал он и зашёл внутрь.

— Так, какая у него квартира? — я поднялся на площадку первого этажа.

Андрюха растерянно огляделся:

— Не помню.

— Зашибись. И что нам делать? По очереди квартиры обходить, до первого наряда?

— Погоди-погоди… — Андрюха почесал голову, — Сейчас покумекаю.

— Этаж хотя бы помнишь?

— Ну… Точно не первый.

Я вздохнул и сел на подоконник. Вот у нас в новостройке подоконников нет — пластиковые окна врезаны в стены, а из общедомовых прелестей только узкий коридор и незастеклённый балконишка, на котором отцы семейств торопливо смолят цигарки в обгорелую баночку из-под Нескафе. В погоне за новыми квартирами в картонных путинках мы совсем растеряли коммунальный уют: ни цветов никто не поставит, ни диван на площадку не вытащит… А тут, вон, герань воняет тухлятиной, рассохшаяся рама не закрывается до конца и ветер тонкой струйкой пробивается сквозь кривую оконную щель. Романтика…

Мимо меня прошла пожилая женщина. Спустившись на первый этаж, она хотела было открыть почтовый ящик, но сначала подозрительно покосилась на меня, а затем на стоящего за её спиной Андрея. Прижав сумку к груди, женщина вышла из подъезда.

— Сейчас она отойдёт на безопасное расстояние и наберёт участковому. Ты вспоминать будешь или как?

— Чё ей там, пенсию что ли в этот ящик кидают? — Андрюха подошёл к ряду кривых почтовых железяк и попытался заглянуть в одну из них.

— Прекрати, сейчас запалишься, мы для этого что ли тащились сюда полтора часа? Чтобы ты ящики разглядывал?

— Точно! — Андрюха хлопнул ладонью по лбу, — Ящики!

— Что «ящики»?

— Юрьич как-то нашёл в ящике листовки НОДа, психанул и запаял себе прорезь эту… Чтобы ничего не кидали. Я ещё ржал над ним — замок-то он оставил.

Андрюха приставным шагом поскакал вправо.

— Вот он! Один такой запаянный. Семнадцатая квартира.

Я подошёл ближе и посмотрел на заваренный почтовый ящик с кривыми цифрами 1 и 7, нарисованными белой краской.

— Ну ладно, допустим. Пошли, семнадцатая на пятом этаже.

— Это ты как догадался? — удивлённо посмотрел на меня Андрюха.

— В уме посчитал. Я, в отличие от тебя, умею делить на четыре.

Пыхтя, мы поднялись по ступенькам на последний этаж. Вот что хорошо в путинках, так это два гарантированных лифта. Как тут бабки живут, непонятно…

Дверь Юрьича была выкрашена в поносный цвет.

— Ну, со вкусом у него давно беда, — не дожидаясь моих комментариев, произнёс Андрюха, — Человек мысли, чё тут скажешь.

Я дважды вдавил пипку звонка. За хлипкой дверью не раздалось ни звука.

— Отключил, наверное. Чтоб цыгане не звонили.

— Какие цыгане?

— Да к нему какие-то цыгане ходят. Ножи предлагают купить нержавеющие. Лекарства от импотенции. Виагру… — Андрюха подёргал ручку двери, испытывая её на прочность.

— Мне казалось, они лет пятнадцать назад ходить перестали.

— Не, ходят ещё. Юрьич даже просил меня вломить им. Но я не рискнул.

— Ну да, украдут ещё…

Андрюха довольно загыгыкал. Он с детства болел за ЦСКА.

Одновременно с его смехом за нашей спиной