Шрифт:
Закладка:
— И сколько тебе лет-то, что ты такой впечатлительный?
Он машинально переводит на меня взгляд и тут же поднимает его наверх. Я в этот момент только начинаю стягивать с себя ночное платье, махнув рукой в сторону окна, чтобы затемнить его, полумрак будет более комфортен для обоих. Это какой стеснительный фиалкой он попал в Питомник, что до сих пор… Как?! Проверяя свою гипотезу наклоняюсь вперёд, чтобы отстегнуть одну руку, и прижимаюсь к нему голой грудью. А взгляд-то скосил! Есть реакция! Кажется, я поняла, как будем работать, если это все не спектакль одного актера, конечно.
— Так сколько? — сжимаю его запястье, укладывая ладонь волка на свое бедро.
Тот тут же сжимает пальцы в кулак, чтобы избежать прикосновения, но под насмешливым взглядом делает безразлично лицо и максимально расслабляет руку, мол, вот тебе безвольное тело, извращайся. Но пальцы дрожат, и держится маска только на собственной гордости.
— Сорок три.
— Совсем мальчишка, а уж по нашим меркам и вовсе малолетка… И что ж ты себе в радостях жизни отказываешь? — веду ладонь вверх по телу, обводя талию, проводя по ложбинке груди, заходя на шею и возвращаясь обратно, пальцы волка не успевают сжаться на моем горле.
— У нас с тобой о них разные представления.
— "С Вами, госпожа", будь вежливым мальчиком, иначе мне придётся тебя выпороть.
Кто же знал, что тут такая реакция на игру на инстинктах. В Питомнике не слишком возятся с индивидуальным подходом. А зря… Сползаю с него, позволяя ткани при этом движении стечь по ногам. Стряхиваю его на пол. Смотреть на меня он не хочет, свободная рука пытается удержать ткань, когда я тяну его штаны вниз, но силы не равны. На прикосновение языка он радует реакцией, закусывает губу, а после и вовсе зажимает себе рот. Проверим, не растерялась ли я навык. Как говорила одна подруга, для ведьмы очень важно хорошо работать ртом. И трактуйте в меру своей распущенности.
Волк пытается удержать себя, сознательная его часть, а вот тело не против, и наоборот толкается, насколько есть возможность. Хмыкаю, вибрация отдаётся по горлу. И резко отстраняюсь, сжимая пальцы у основания.
— Попроси меня.
— Иди к… черту, ве-ведьма.
Интересно, что у него сейчас в голове? В любом случае, просьба озвучена, я же не уточняла, о чем именно он должен меня попросить. Парню хватает пары движений. А вот мне мало, особенно после того, как он краснеет, глядя на облизывающую испачканные пальцы меня. Перелезаю через него на середину кровати, чтобы было удобнее. Беру его свободную ладонь, тяну в рот два пальца.
— Что за привычка такая, — выдыхает он, — все в рот тянуть.
— Сам или мне помочь?
Руки у волка дрожат, магический передоз и порожденное им возбуждение, идущее в разрез с установками в этой очаровательной голове, делают свое дело, выбивая его на короткое время из привычной манеры поведения. Потом он может мне и припомнит это, а сейчас послушно вводит в меня два пальца.
— Молодец… Мягче, мой хороший, нежнее.
От такой покорности рвет голову, мышцы начинают сокращаться активнее. А у перевертыша наступает прояснение, он пытается убрать руку, неосторожное движение выходит немного болезненным, но эта лёгкая боль оказывается недостающие элементом.
Удерживая руку волка, чуть не ломаю ему запястье, с такой силой сжимаются пальцы. Когда волна откатывает, я все-таки его отпускаю, устраиваясь рядом. Оборотень делает вид, что ему все равно.
— Ну теперь понятно, почему у вас, ведьм, оборотни так мало живут. Вы их по ходу сжираете в порыве страсти.
— О, у кого-то заработал язык?
— Да у тебя он, как я заметил, тоже неплохо работает.
— То-то, я гляжу, ты молчал. Понравилось?
Он отвернулся, прорычав что-то неразборчивое. Настроение стремительно шло вверх.
— Вставай, мой хороший, нас ждёт продуктивный день, — после короткой передышки я перелезаю через волка и принимают отстегивать его от кровати.
Он пытается дернуться в сторону, но непослушные пока ещё ноги играют мне на пользу, я рывком переворачиваю его на живот, сковывая руки за спиной. На продемонстрированные клыки целенаправленно не обращаю внимания, только символически шлепаю его по голому заду, получая в ответ недовольно рычание. Как же поднимает собственное настроение порча его окружающим. Он фыркает, вставая на ноги и украдкой — конечно же я не заметила, милый! — потирает покрасневшую кожу. Концентрация магии в организме постепенно спадает и взгляд у него становится более ясным, волк даже поворачивает голову, осматриваясь в комнате.
Пока он приходит в себя, успеваю натянуть другое платье и открыть заклинанием соседнее помещение. Перевертыш дёргается, когда я хватаю его за локоть, утягивая в открывшийся проход. Удобно устроившись на кресле, указываю оборотню на пол рядом с ним. Тот набирает воздух в грудь, чтобы возмутиться, но точный пинок по ноге заставляет его упасть на одно колено. Закатив глаза и сдавленно шипя, тот все-таки садится. Глажу его по волосам и задумчиво произношу:
— Ты такой хороший, когда молчишь… Может тебе язык вырвать?
— Я думаю, мой язык ещё пригодится. Мне так точно.
— Ты так в этом уверен?
— Более чем.
В голову закрадывается чудесная мысль. Вернее прекрасный и закономерный вопрос: а не выпороть ли мне его. Говорят же, что при порке дурная кровь от головы к другим местам приливает. Уже дернувшись было перекинуть его через колени, просто цепляю пальцами ошейник, заставляя парня запрокинуть голову.
— Хам малолетний. Назови причину, по которой я не должна тебя наказывать как положено?
— Я обаятельный и разбавляю твою, — сильнее натягиваю полосу на горле, — кх, вашу, госпожа, скуку? И мне казалось, что буквально полчаса назад я был обладателем звания озабоченной малолетки, а не хама?
— А одно другому не мешает.
Он смотрел на меня снизу вверх, но так, словно сам был хозяином положения. Действительно, средство от скуки… Пятнистая шея наглого мальчишки радует невероятно. Как и подготовленная гадость. Шкаф напротив него открывается под шумный вздох. Мне даже оборачиваться не надо, чтобы знать, что же вызвало такую реакцию.
Эффект что надо. Пока перевертыш подбирает слова, рассматриваю его в почти нейтральной обстановке. Насколько это вообще возможно. Сейчас его выбило из привычной манеры поведения, он показал настоящее лицо. Но, пора и пообщаться:
— Знаешь, что это?
— В вашей этой резервации…
— Надо же, какие умные слова знаешь…
— …содержимое рядов, кроме первого, называли страпонами…
— И весь этот набор в свое время в тебе пребывает.
Он замирает, кончики ушей краснеют. Аккуратно касаюсь его сознания, чтобы он не ощутил присутствие в своих мыслях постороннего. Это что за смесь эротики с ужасами? Хотя, фантазия у мальчика богатая, должна признать, еще бы в правильное русло ее направить. Пока волк думает о моих словах, наклоняюсь к нему, мягко прикасаясь губами к шее и переходя на щеку. Вздрагивает, поворачивая голову и сипло бормочет:
