Паддл Док теперь был царством хаоса. Проход был засыпан битым кирпичом, черепицей, треснувшими обгоревшими брёвнами и обломками мебели. Всё это было смыто приливом, а потом отливом выброшено обратно на берег, уже намокшим.

Джинджеру, как и остальным мальчикам, здесь нравилось. В развалинах можно найти массу всякой всячины: Джинджер откопал старые кастрюли для мамы, грязный дверной коврик, помятую фетровую шляпу, которую теперь носил не снимая, а один раз – даже плававшую в луже целую бутылку эля.

– Давай, Ларки, – позвал Джинджер Кристофера наутро после налёта. – Держу пари, сегодня нас ждёт масса классных находок.

Спустившись к воде, Джинджер ногой поддел кусок оконной рамы:

– Ну-ка, что у нас тут? О! Трусы!

Подняв какую-то блёклую тряпку, он стряхнул с неё песок и расправил перед собой. Это были панталоны, настолько огромные, что он мог чуть ли не весь в них поместиться.

– Смотри на меня: похож я на девушку с открытки?

– На свинью ты похож, вот на кого.

Джинджер захохотал.

Но Кристоферу было не смешно. Он чувствовал себя так, будто прокрался к соседям на кухню в их отсутствие. Некоторые люди даже пытаются разбирать завалы на месте разбомбленных домов, чтобы вытащить из груд мусора ценности и уцелевшую мебель. Бедная старушка, скорее всего, лишилась не только панталон, но и дома. Может, она сейчас скитается без крыши над головой, или лежит в больнице, или вообще умерла.

Он поёжился.

Но уже в следующее мгновение, вскочив на ноги, он перелез через гору обломков и устремился к воде, в сторону реки.

– Ты куда, Ларки?

– Искать старинные вещицы, а не эту гадость.

– Не понимаю, чем ты недоволен! – воскликнул Джинджер. – Я только что нашёл пол десятифунтовой купюры!

– Ты же понимаешь, что это не то же самое, что пять фунтов?

– Конечно. Но теперь я ищу вторую половину.

– Удачи! Думаю, она давно уплыла куда-то в Ла-Манш.

– Жаль, что я не умею плавать! – воскликнул Джинджер и вдруг резко упал на колени. – Смотри! – Он поднял вверх кусок искорёженного металла.

– Это ручка от сковородки.

– Чёрт! А я думал, обломок самолёта.

– Зная тебя, осмелюсь предположить, что ты расскажешь всем, будто это какой-то переключатель, и продашь за пару фунтов.

– Чего не сделаешь, чтобы угодить клиенту, – подмигнул Джинджер.

Кристофер усмехнулся. Он любил собирать разные старые штуковины возле реки: он уже нашёл здесь медные монеты, чубук от трубки, осколки фарфора и синего бутылочного стекла, с выглаженными волнами краями, а однажды даже маленький серебряный якорь, блеснувший в грязи, как настоящее сокровище. Всё это не имело к войне никакого отношения. По крайней мере, к этой войне. Это свидетели былых времён: тысячи кусочков истории, помнившие людей прошлого, их жизнь, их дома и давно исчезнувшие мосты, их лодки и массу разных деталей, из которых состоял их мир, давно смытый рекой. Именно здесь он как-то нашёл кольцо. И именно здесь его жизнь навсегда изменилась. Как знать – что ещё тут найдётся? Может, ещё один пропуск в прошлое? Или просто что-нибудь интересное.

Свои находки он хранил дома, в коробке из-под сигар, которую откуда-то принёс Альберт. Она всё ещё пахла тёмным табаком, совсем как сам Альберт. Мама называла эту коробку «Кунсткамера Кита». Она сказала, что так назывались королевские собрания всяких диковинок, любимые вещи, которые короли доставали, когда хотели посмотреть сами или показать другим королям. Кристофер свою коллекцию никому не показывал. Это была его тайная сокровищница.

Римское кольцо было самым драгоценным его экспонатом, но кольцо он никогда не снимал с пальца. Другие же ценные находки хранились в коробке, завёрнутые в кусок белой ткани, когда-то бывшей рваной наволочкой. Здесь был железный наконечник стрелы, штуковина, когда-то служившая то ли пряжкой ремня, то ли деталью лошадиной уздечки, свинцовая печать с выгравированной на одной стороне надписью «Королевский монетный двор, Лондон» и гвоздь ручной ковки – несомненно, старинный.

Якорь Кристофер носил на шее на кожаном шнурке и боялся его потерять. Мальчику нравилось думать, что когда-то он принадлежал приплывшему издалека моряку, который решил искупаться в Темзе, а может, упал с мачты и потерял его в мутной воде. Все знают, что моряки суеверны. Поэтому Кристофер полагал, что якорь непременно должен принести ему удачу. Ведь много лет назад он был драгоценным амулетом для того моряка, а теперь принадлежит ему. Он сохранит якорь от всех опасностей этой войны, в любую бомбёжку.

– Отлив! – прокричал Кристофер, и Джинджер в ответ помахал ему.

– Здорово!

– Я давно не видел, чтобы вода так далеко отступала!

Со времён Второго Великого лондонского пожара. С той декабрьской ночи в огне, дыме и отчаянных попытках спустить в воду пожарные шланги. С тех пор, как…

– Ларки, иди скорее сюда! – Джинджер держал в руках большой серебристый конус. – Это лучшая находка на свете!

Пробираясь к приятелю по грязи и осколкам красной черепицы, Кристофер протирал забрызганные стёкла очков полами рубашки.

– Что тут у тебя? – спросил он, надевая очки. – Ого!

– Класс, правда? Я всегда мечтал найти что-то подобное!

Ничего себе мечта! Это была неразорвавшаяся зажигательная бомба. Кристофер замер.

– Осторожнее, – выдавил он.

– Да не трусь, – ответил Джинджер беспечно. – Они только при ударе взрываются. Она неопасна. Альфи, мой двоюродный брат, тоже такую нашёл. Так он её у постели хранит.

Наклонив голову, он попытался разобрать надпись на ребре бомбы.

– По-немецки написано. Вот это настоящая вещь, можешь не сомневаться.

– Джинджер, пожалуйста, положи её. Это правда опасно.

– Ерунда, – мальчик потряс бомбу над головой. – Видишь? Ни одной искорки.

– Там зажигательная смесь внутри, – не сдавался Кристофер. – Хватит, чтобы спалить тебя, как спичку. Поверь мне, пожалуйста: когда мы дежурим в противовоздушной бригаде, мы по полночи только и делаем, что пытаемся не дать им ранить людей.