Каденс намекнула, что ее мать была не слишком приятной, но это не значит, что жить без родителей легко. Я не знаю, что бы я делал без мамы. Она и мои братья — это то, что помогает мне сохранять рассудок.

— Скучать по ней? Я не думаю... — Глаза Каденс расширяются, и в ее выражении появляется жизнь. — Вот и все.

— Что именно?

Она спрыгивает с прилавка.

— Ты взял свою машину?

— Да.

— Тогда поехали.

— Брамс.

— Что?

Она крутится.

Я вскидываю бровь и сжимаю шлепанцы кончиками пальцев.

— Ты идешь босиком?

Она торопливо возвращается ко мне и протягивает руку, чтобы взять обувь.

Я отдергиваю их, опускаюсь перед ней на колени и надеваю их ей на ноги.

Вот так.

— Спокойной вам ночи.

Продавец ухмыляется от уха до уха.

Я ничего не отвечаю.

Когда мы идем к машине, я замечаю, что Кейди хромает еще сильнее, чем раньше.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, замедляя шаг, чтобы соответствовать ее шагу.

— До этого я была в порядке. — Она сверкает кинжалами глаз. — Как только ты затеял большую возню с пластырями и лекарствами, все начало болеть.

Я хихикаю и подумываю снова понести ее на руках. Потом я замечаю свой грузовик.

— Тебе было больно все это время, но адреналин заглушил боль. Такое случается, когда я играю на гитаре. — Сигнализация пикает, и я открываю ей дверь машины. — Я так увлекаюсь музыкой, что пальцы начинают кровоточить. Но они не болят, пока я не перестаю держать струны. — Я выпячиваю подбородок. — Садись.

Кейди залезает внутрь.

Я огибаю капот, залезаю внутрь, оглядываясь.

— Куда мы едем?

— В парк Гвендолин.

— В заповедник деревьев? — Я хмурюсь. — Думаешь, Вай там?

— У меня такое чувство...смутное, но мы будем работать с этим.

Кейди играет с воротником своей рубашки.

— Если она там...

Я ухмыляюсь.

— И какова будет моя награда?

— Никакой награды. — Она ёрзает на сидении. — Но я бы никогда не подумала об этом месте, если бы не ты.

— Где-то там есть «спасибо».

— Может быть. — Соглашается она.

Я наклоняюсь к ней.

Она закрывает глаза и поджимает губы. Ее рот цвета клубники, и мне хочется высосать из него всю жизнь.

Ты не сможешь остановиться, если поцелуешь ее сейчас.

Я касаюсь ее носа большим пальцем и тянусь к ремню безопасности.

— Пристегнись, Брамс.

Ее глаза распахиваются, и она краснеет.

— Я сделаю это сама.

— Слишком поздно.

Довольный, я защелкиваю ремень безопасности.

Она думала, что я собираюсь ее поцеловать.

Она хотела, чтобы я ее поцеловал.

И я поцелую.

После того, как мы найдем ее сестру.

Я бросаю ей свой телефон.

— Позвони Финну и сообщи, куда мы направляемся.

— Пожалуйста.

— Пожалуйста, но ради чего?

Я завожу машину и смотрю, как поднимается стрелка спидометра.

Она складывает руки на груди.

— Я не твоя служанка. И я не тот парень, которого ты подкупил в аптеке.

— Я не давал ему взятку...

— Ты попросил меня об одолжении. — Ее брови сошлись. — Тебе нужна моя помощь. Даже если ты лаешь, скажи «пожалуйста».

— Пожалуйста.

Она хмыкает: — Неужели это было так сложно?

Я возвращаю взгляд на дорогу, потому что она сексуальна, когда злится.

Она сексуальна, когда счастлива.

Она просто чертовски сексуальна, и это действует мне на нервы.

Я прочищаю горло, слушая ее односторонний разговор с Финном. Разговор длится недолго. Финн не слишком разговорчив.

— Они сказали, что встретят нас там.

Кейди возвращает мне телефон, и я киваю.

По дороге мы почти не разговариваем, но я замечаю, как она постукивает ногой и следит за каждым движением за окном, пока мы приближаемся к святилищу.

В парке темно, только пара фонарей, вросших в землю, как камни. Есть что-то жуткое и потустороннее в высоких чудовищных деревьях, которые когтями цепляются за нас своими ветвями.

— Смотри под ноги. — Говорю я Брамс, беря ее за руку, когда она пытается лавировать по местности в шлепанцах.

Неподалеку ухает сова.

Жабы квакают так громко, что кажется, будто они используют микрофоны.

— Ты знаешь, куда мы идем? — Шепчу я.

Вокруг никого нет, но это такое место, где не принято кричать.

— На могилу мамы.

— Это кладбище?

— Не совсем. — Каденс крепко сжимает мои пальцы, шаркая по мху. — Тело моей мамы было... эээ... кремировано. Это было ее последнее желание. Мы все равно не могли позволить себе надгробие, так что все получилось. — Она указывает жестом на небольшое скопление деревьев впереди. — Но Вай очень хотела, чтобы ей было куда приходить, когда она скучает по маме.

— И вы выбрали это место?

— Святилище позволяет посвятить дерево любимому человеку. Мы повязали ленточку вокруг маминого дерева. Я сказала Вай, что она может навещать ее, когда соскучится.

— Ты знаешь, где находится дерево?

Она качает головой.

— Я никогда здесь не была. Я забыла о нем, пока не появилась аптека.

Я обдумываю ее слова. Неужели она была настолько занята жизнью, что забыла, где находится мемориал ее матери? Или она так сильно ненавидела свою мать, что пыталась забыть?

Тайна не дает мне покоя. Я хочу знать о ней все. Ее прошлое. Ее боль. Я хочу владеть ее тьмой. Так же сильно, как я хочу владеть ее удовольствием.

Кейди задыхается и показывает пальцем.

— Мне кажется, я вижу ее.

При свете луны я смутно различаю маленькую фигурку, сидящую перед деревом.

— Виола!

Кейди бежит к сестре.

Я следую за ней.

— Слава Богу, ты в безопасности.

Ее голос болезненно ломается. Она обнимает ребенка.

— Отстань от меня. — Кричит Виола.

Она отталкивает Кейди назад и заставляет ее споткнуться. Я ловлю ее, прежде чем она падает на землю, но только потому что нахожусь достаточно близко, чтобы прервать ее падение.

— Какого черта ты делаешь? — Рявкаю я.

— Датч, нет. — Каденс трогает меня за руку. — Остановись.

Сжав зубы, я отпускаю ее и смотрю, как она снова приближается к Виоле. Я не хочу причинять боль сестре Кейди, но я также не собираюсь стоять в стороне, пока кто-то расправляется с ней.

Не сейчас.

Не сейчас. Черт