Она все ещё искренне верила, что наступит великий день, все наладится и над "Надеждой" засияет солнце. Но дня этого не дождаться, жизнь, она твоя и зависит только от тебя. Само по себе ничего не произойдёт. Солнце не выглянет, пока ты не разгонишь тучи.

— Потерпишь, — ответила я и пронаблюдала, как на парковку подъехала новая машина директора.

Пару недель назад купил, куда только администрация городская смотрит? Дверь открылась, вышел мужчина и ласково закрыл дверцу. Странно что не погладил и не поцеловал. Полтора миллиона как-никак стоит. Счастливое лицо светило до самых ворот и исчезло за кронами деревьев. Пижон хренов.

Его радость была на руку — получу выговор и наказание мамы. А не как обычно — стертые до кровавых мозолей руки от очередного кошмара, что директор трудотерапией называл.

— Карина с Бариславом пришли ещё вчера, а ты — утром только. Опять в ментовке была? — продолжила лезть ко мне эта без чувства самосохранения.

И чего ей от меня надо? Я вообще никого не трогаю. Даже периодически прикрываю ее перед учителями и воспитателями. А она! Не умеют здесь за добро добром платить. Ну или хотя бы не злом. Именно из-за таких, как она, я не открываюсь людям. У меня два друга, а других я просто не подпускаю к себе. Как бы сказала Карина, в любой ситуации выставляю иголки словно ёж.

Нет, я то промолчу. Но вот Барсик, который вольготно развалился на моей кровати, молчать не способен.

— Заткнись уже. Дел других нет? Вали вообще отсюда!

Ну вот, все слишком предсказуемо. Жалко ее немного, хоть она и лезет куда не надо, плохого ничего не совершила. Девушка надула губы, встала и выскочила в коридор, хлопнув дверью так, что потолок чуть не обвалился.

Время неумолимо шагало вперед, приближаясь к девяти утра. Хотелось спать, но меня ждал весьма продуктивный субботний день. Кто вообще придумал шестидневную рабочую неделю? Надеюсь, жизнь у них не слаще моей.

Карина вошла в комнату, с трудом закрыв дверь — петли погнулись от хлопка этой кикиморы Марины. Укутанная в длинное полотенце девушка сначала привычно оглядела комнату на предмет нахождения здесь Барсика и, закатив глаза, указала парню на дверь.

Он тут же встал и, бросив мне "жду в столовой", удалился, выгнув дверные петли на их законное место.

— Интересный он — когда я переодеваться собираюсь и его выгоняю, он глаза закатывает. А на тебя взглянуть боится! Сразу выбегает, даже просить не надо, — прошипела Рин, вытирая влажные волосы.

Никогда не обращала на это внимание. Он и вправду относился ко мне не так, как к другим девушкам, но я считала это издержкой того, что мы встречаемся. Да только… он меня даже не целовал ни разу. Словно боялся, что разобьёт как хрустальную вазу. Относительно сдержанно вёл себя со мной, не то что с другими. Как то пришлось увидеть его "в деле". Кардинальные изменения. Никаких тебе смешков и глупых шуточек, всегда предельно собранный и строгий, будто всю эмоциональность выкачали.

— Скажешь Барсику, что вечером увидимся. Не хочу есть, — сказала я и схватила с полки шампунь.

Подруга отстранённо кивнула и продолжила одеваться.

Собрала себя в кучу и, взяв остальные ванные принадлежности, пошла мыться. С душем у девушек все было демократичнее: один на шесть человек, то есть на две комнаты.

Вновь коридор и небольшой закуток-прихожая. К моему счастью тут никого не было, так что я зашла и закрылась на щеколду. Хорошо что поела раньше, сейчас хоть не придётся ждать в очереди, и принять душ можно спокойно, без вечного стука в дверь.

Помылась я быстро, ничего не могу сделать с этой привычкой. Сразу высушила и выпрямила утюжком короткие сожжённые волосы. Когда-то они были длинными и темными. Рая все детство называла меня "кудряшка". Но когда мне исполнилось двенадцать, в мозгу что-то замкнуло: обстригла волосы, начала выпрямлять их, носить бесформенную одежду и влипать в истории. Переходный возраст наступил рано и испортил меня, полностью преобразив. Милая отличница Астафьева Алиса превратилась в Белку — ленивую разгильдяйку, неадекватную бунтарку, которая связалась с кампанией таких же придурков.

Мне нравилось казаться плохой для других. Чувствовать, что ты чем-то отличаешься от толпы. Ты — индивидуальность, а не часть стада. Ты — другая. Без разницы как кто к тебе относится, часто в спину мне летели зависть, злость и агрессия и иногда обоснованные обвинения. Но это было побочным эффектом моей "злой маски", что вросла в кожу и уже не снималась.

Было ли это средством защиты от внешнего мира? Возможно. Может быть на фоне собственной жизни я стала такой. Черствость и желание бороться с системой воспитаны во мне судьбой. Но я сама приняла их, не пыталась справиться с негативными эмоциями и сдалась. Так что основная часть вины лежит на мне, и я никуда от нее не денусь.

Из-за близкого выходного сегодня был сокращённый день. Однако менее скучным он от этого не стал. Почти всю начальную школу я была отличницей и гордостью Дома. Круговорот олимпиад и конкурсов занимал все моё время и не оставлял места для передышек. Периодами голова просто разрывалась, зато меня все любили и ставили в пример. Я была зависима от похвалы.

Пока в один прекрасный день скорая не увезла меня в больницу с нервным срывом. И все потому, что девочка из моей группы указала мне на мою же ошибку. Такое простое действие с ее стороны привело к глобальным изменениям в моём сознании. В этот день я поняла, что похвала окружающих меня людей полна зависти и притворства. Никто искренне даже не переживал за меня! Тогда солнце моего мира упало на землю и сожгло все к чертовой матери.

Первую неделю мне было больно, падение всегда мучительно. Тем более, когда теряешь "друзей", которым, как оказалось, ты была не нужна. У меня осталась лишь мама и наверное двое тех, кого всерьёз я никогда не воспринимала.

Я выросла и осознала ценность дружбы. Но ребёнка, что смотрел на солнце не щурясь, не осталось. Он погиб, сломавшись о жестокость детского дома.

Я лежала, облокотившись на парту, и смотрела, как медленно текут облака за окном. Учитель рассказывал о русской классической литературе девятнадцатого века. Интересная тема, но слушать её я не могла, так как изучила всю школьную программу по литературе ещё в третьем классе. Сейчас мое внимание привлекали совсем другие книги. Запойное чтение фэнтези словно отделяло меня от поганой действительности. Но это лишь снимало боль, не леча рану.

— Алиса, а как думаешь ты? — спросил преподаватель.

Я прослушала предысторию вопроса. В любой другой день я бы переспросила и ответила, но не сегодня. Усталость и ужасное настроение не смогли сдержать лавину негатива к этому убогому Дому, убогой жизни и чертовски убогой вселенной, которая затолкала меня сюда!

— А хрен его знает, — выдавила я самое приемлемое, на что была способна в данный момент.

Тишина оглушила. Кто бы знал, что я не одна такая с плохим настроением. Все как обычно смотрели на меня с усмешкой и осуждением. Каждый из них считал себя лучше и умнее меня. Возможно, так оно и есть, глупо задирать нос, не зная мотивов чужих поступков. Призывно улыбнулась им, настраиваясь на крики или что-то подобное.