Шрифт:
Закладка:
Мы прошли по коридору и свернули в пустую столовую. Хорошо что все встают в восемь и приходят сюда к девяти, иначе я бы не осилила сотню глаз на собственной провинившейся персоне.
Из кухни доносилась приглушенная ругань и шкворчание, Рая проводила нас к преподавательским столам и умчала, цокая каблуками, за неприметную дверь. Через минуту на столе стояла порция завтрака для меня, чай и печенье для взрослых и протокол задержания, что достал дядь Миша.
Первым делом женщина взяла и прочитала документ. Тяжело вздохнув, взглянула на меня и неожиданно произнесла:
— Вторая драка за месяц! Тебе секции борьбы не хватает?!
Я хмыкнула. Мне ее даже слишком — там меня только и бьют. Хорошо хоть синяки быстро сходят, иначе бы вся синяя ходила.
А насчёт первой, так это считай и не драка была. Так, с Барсиком дурачились, а он упал с лестницы и указательный палец на руке сломал.
Не стала отвечать, это у нее риторические вопросы посыпались.
— Когда ты уже повзрослеешь?
Красивый у нее голос, мелодичный. Пока не повторишь в голове фразу два раза, не поймёшь, что она ругается.
Видимо никогда не повзрослею. Да и толку в этом я не видела. Оставаясь ребёнком, можно творить глупости, не переживать о проблемах и наслаждаться жизнью. Взрослым этого не дано.
— Прости… мам, — опустила глаза в пол я.
Стыдно, конечно, но лишь за то, что опять попалась. Шестнадцать лет, а так и не научилась не влипать в неприятности. По документам мне, кстати, было пятнадцать. Не знаю кто ошибся, но в свидетельстве о рождении написали совсем другую дату — перенесли на полтора года. Так что в Доме мне придётся остаться на чуть дольше.
Хотя, если честно, с моим рождением вообще было что-то не так. Только спустя шесть месяцев после рождения бабушка отдала меня сюда. Информации обо мне не было нигде, я знала лишь имя матери и бабушку, что раз в год в настоящий день рождения приезжает, привозит подарок и снова укатывает в закат на своей премиальной машине.
Почему она не забрала меня, я понимала — любимая внучка Вероника и ее отец жили в особняке, где я была лишь пару раз в гостях. Они считали меня ниже себя и делали вид, будто я не существую. Обидно, не справедливо, но это моя жизнь, и она была такой всегда.
Рая вновь тяжело вздохнула и отпила из граненого стакана с красной полустёршейся печатью "Д.Д. Надежда". Вся посуда была так украшена. Выглядело это настолько убого, что само по себе хотелось добавить слоган "мечты сбываются".
— Посуду моешь две недели. Всю. И три месяца за забор ни ногой! — озвучила наказание она.
Я обреченно кивнула, просчитывая, когда Барсик должен был провести нас с Кариной на концерт нашей любимой группы. Через три недели. Не попадаю. Жаль, конечно, но я переживу. Если меня опять не утащат в окно.
Но это было в миллион раз лучше детской колонии, которой угрожал директор, думая, что я поведусь. Меня максимум на пятнадцать суток посадят. Я же не убиваю или граблю. Ни разу даже жвачку в магазине не украла. Просто попадаю в нелепые ситуации.
Я отправила в рот очередную ложку овсянки и, скривившись, проглотила. Да даже я готовлю лучше! Это мне ещё повезло, вязкая каша, приготовленная на воде, была горячей. А если бы пришла на час позже, пришлось бы есть ледяную. Вроде и денег у Дома много — единственное заведение на весь район, много кто жертвует, да и от государства финансирование идет, а ремонта не было считай с основания, с питанием проблемы, да и со всем остальным.
Из грустных мыслей меня вырвал довольный вскрик и топот, усиленный старым деревянным полом.
— Алиска! — орал Барсик, подлетая к нашему столику, словно дикий хряк во время гона, — Ты где была?
Я подавилась чаем и взглянула на этого наглеца, что стоял и с улыбкой переводил взгляд с меня на участкового. Он видел, как меня сажают в полицейскую машину! Даже ручкой помахал на прощание. Знал, что ничего мне не будет, поэтому и не помог. Да и как бы он это сделал…
Доела кашу и взглянула на воспитательницу. Та кивнула, разрешая идти, и вновь улыбнулась Михаилу Семеновичу. Сейчас будут обсуждать мое жуткое поведение.
Я встала, молча отнесла посуду в специальную комнату и, схватив этого… гада чуть ли не за шиворот, пошла в комнату.
— Ты просто… гад! — я посмотрела на парня со всей злостью, на которую была способна, и открыла двустворчатую деревянную дверь, ведущую в общежитие.
Пройдя по длинному коридору, в котором половина стен облезла до бетона, а вторая просто была изрисована, я вышла в женскую секцию и поднялась на второй этаж. Барислав шёл сзади и улыбался как первый деревенский идиот, то есть как обычно. И что я только нашла в нем?
Я его не любила, даже обычной симпатии никогда не было. Барсик был скорее "удобным", как бы жутко это не звучало. Мне было с ним комфортно. Хоть он и впутывал меня в передряги, чаще он же из них и спасал, да и с ним было просто весело. Иногда мне не доставало ощущения настоящего мира вокруг, а он словно сама жизнь, такой же яркий, непоседливый и искренний. Вот я, как пластмассовая кукла, пыталась согреться у этого солнца, впитать как можно больше его света и тепла.
Зачем ему нужна я — другой вопрос, требующий ответа уже несколько лет. В искреннюю любовь я верила смутно, парень любил всех и вся. Причём часто и во всех смыслах. Я же оставалась для него "любовью душевной", как он меня нередко называл, чем вводил в ступор окружающих. Возможно, я и вправду была для него отдушиной от мира фальши и глупости, в котором мы оба обитали. Я достаточно неплохой собеседник, не глупа и главное — умею хранить тайны. Лестная характеристика, только она не моя. Так всегда говорила мне мама, а верила я ей безоговорочно.
— Я знал, что тебя не обидят! Ты лучше скажи, тебя сильно Машка задела?
Я хмыкнула. Знал он. Да я на сто процентов уверена, что не стал бы лезть, даже если бы обидели. Вытащил бы потом, но не вмешался. Причиной тому была условка.
Лезть в его "бизнес" я даже не пыталась, ведь чуть что, и меня первую поведут на допрос. Поэтому здесь работал принцип — много знать вредно. К тому же был шанс разочароваться в лучшем друге, как только узнаю правду. Все-таки Рая воспитала меня моралисткой.
— Меня Раиса ещё полгода назад на борьбу запихала, забыл? — я зашла в комнату и открыла окно, — теперь я могу терпеть боль даже от переломов!
Свежий воздух поступал порывами, дышать стало легче. В помещении похолодало, но терпеть сигаретный дым я не могла. Так уж вышло, что в одной комнате нас было трое, и двое курили. Естественно, специально отведённых мест под это дело не было, поэтому все прятались по комнатам. Раздражало это безумно.
— Закрой! — взвизгнула Марина — одна из моих соседок.
Я презрительно на нее взглянула. Умом девушка никогда не блистала, как и всем остальным. Мы были одногодками, учились одинаково, да только я ничего не делала принципиально, а она — потому что ничего не понимала.
