и пошла по тёмному коридору, ориентируясь на звуки музыки. Занятия ещё не начались, но руководитель был на месте. Это был молодой мужчина, старше неё лет на 5, не больше.

Он стоял перед зеркалом и отрабатывал какое-то танцевальное движение. Почувствовав, что не один, обернулся и увидел в дверях совсем ещё юную девушку, зачарованно наблюдавшую за процессом.

— Доброе утро, вы что-то хотели?

— Здравствуйте. Извините, я наверное не вовремя? Мне бы хотелось записаться на занятия.

— Почему не вовремя? Проходите, не стесняйтесь. Набор ещё идёт, но к сожалению только на латиноамериканское соло, все пары уже составлены.

— Да я и хотела бы танцевать соло, мне не нужен партнёр.

— Вот и чудесно. Вас как зовут милая девушка?

— Фаина, можно просто Фая.

— Значит так и запишем. А меня зовут Борис Иванович, можно просто Боря или Борис.

— Очень приятно, Борис. А когда обычно проходят занятия? Я могу только днём. В пять мне нужно забирать сына из яслей, а в шесть с работы приходит муж.

— Так вы замужем, Фая? Ну что же, можете приходить в 15 часов и заниматься до 17, так вас устроит?

— Да, конечно, более чем.

— Тогда приходите сегодня на первое занятие, познакомитесь с другими участниками.

Остальные приняли новенькую дружелюбно, все были относительного одного с ней возраста. Никто не лез друг к другу в душу, не учил уму разуму и не пытался строить козни. В этом была безусловно заслуга руководителя.

С тех пор, как Фая записалась на свой страх и риск на танцы, началась её тайная жизнь, которая шла параллельно с той, другой, где она была женой и матерью. Раскрепощаясь в ритме латиноамериканского танца, Фаина чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Это продолжалось довольно долго, пока не узнал муж. Однажды он вернулся домой к трём часам и не застал жены дома, но ничего не стал говорить, а на следующий день просто за ней проследил.

Когда всё открылось, Николай был в страшном гневе, он буквально выволок её из студии и притащил домой, потом долго кричал и топал ногами, но Фае было всё равно. Она была готова даже к тому, что муж её ударит, благо сын в это время находился в садике.

Николай видно понял, что криком ничего не добьёшься и сменил гнев на милость. Он вдруг резко успокоился и стал разговаривать тише, пытаясь договориться мирно:

— Я запрещаю тебе туда ходить, слышишь?

— Почему? Я ничего плохого не делаю, просто танцую и всё.

— Там тебя ничему хорошему не научат, поэтому брось и всё.

— Хорошо, но в обмен на это ты должен разрешить мне учиться, а потом и работать.

— Для чего тебе это нужно, Фаюшка? Тебе что, денег не хватает?

— Нужно, я не собираюсь сидеть дома. Выбирай, танцы или учёба.

— Ну, хорошо, только потом не жалуйся, что ничего не успеваешь. Всё должно быть, как раньше, приготовлено, постирано и убрано.

— Спасибо, всё так и будет, — просияла в ответ Фаина.

Выторговав у мужа возможность учиться, она перестала появляться в студии. Так Фая стала студенткой текстильного техникума, приходилось совмещать учёбу и домашние обязанности, но это было не трудно.

Студенческая жизнь захватила её полностью, Фаина тянулась к знаниям и навёрстывала упущенное. Получив диплом, устроилась на работу на швейную фабрику, где трудилась наравне с другими женщинами, многие из которых мечтали бы поменяться с ней местами.

На их взгляд, у Фаины всё было для счастья: заботливый любящий муж, ребёнок, отдельная квартира и обеспеченная жизнь. Да только была ли она счастлива в сравнении с ними? Это спорный вопрос, можно ли быть счастливой без любви.

Многие так живут, не испытывая друг к другу никаких чувств, вот и Фаина жила, как умела. Закрывала глаза на всё, лишь бы сын был счастлив. Дмитрий не знал другого отца, Николай вёл себя с ним непринуждённо, не баловал, но и не обижал.

Зато мать делала для мальчика всё, записала во всевозможные кружки и секции, занималась с ним, воспитывала, холила и лелеяла. Муж требовал родить ещё и усиленно работал в этом направлении, но всё напрасно. Фая больше не беременела, к своей огромной радости.

Николай был довольно видным мужчиной, на работе его окружало множество одиноких женщин. Он хоть и гулял от жены напропалую, но её отпускать не хотел. Только один раз Фая заикнулась о разводе, но муж быстро пресёк все её попытки.

— Зачем тебе я? Ты же ещё можешь быть счастлив? Женись на одной из своих любовниц, может кто-нибудь из них тебе родит?

— Без тебя разберусь, что мне делать, поняла? Ты моя жена, вот и родишь, сына или дочь, всё равно кого.

— Сам же говоришь, что я бревно бесчувственное. А дети только в любви получаются. Отпусти ты меня, Христа ради.

— Нет уж, милая. Ты ещё не знаешь какой я бываю в гневе. Лучше не буди во мне зверя, иначе всякое может случиться.

— Ты думаешь я смерти боюсь?

— А я тебя не трону, зачем? Но вот насчёт Димки ничего обещать не могу.

— Ты не посмеешь.

— А ты рискни уйти от меня, тогда и узнаешь.

Он тогда ясно дал понять, что расправится с сыном, хотя никогда не трогал его даже пальцем, так же, как и саму Фаю. Тем не менее, она была убеждена, что муж вовсе не шутит и обязательно исполнит свою угрозу.

Даже когда сын вырос, Фая не хотела рисковать. Димка попал служить в десантные войска, это был повод для гордости. Вот вернётся, поступит заочно в институт, женится, потом пойдут внуки. Примерно так она думала, заглядывая в недалёкое будущее.

Фаина ещё не знала, что, уехав из города навестить больную мать, всё в её жизни не просто изменится, а перевернётся с ног на голову. А пока она просто пребывала в эйфории, мечтая насладиться спокойствием без мужа.

Родная деревня была одним из тех мест, где Фая могла восстановить свои жизненные силы. Побывав здесь, она чувствовала прилив бодрости и вновь ощущала вкус жизни, словно рождаясь заново.

Стоило только припасть к истокам, как всё вокруг самым чудесным образом преображалось. Видно не зря говорят, что родительский дом — это начало начал, об этом же поётся и в известной песне.

Мать приободрилась от долгожданной встречи и даже смогла сесть в кровати. После первых объятий, поцелуев, слёз и разговоров ни о чём и обо всём сразу, для Фаины наступила пора кипучей деятельности.

Перво-наперво она затопила баню, после чего провела инвентаризацию материных лекарств, половину из которых выбросила