— Но почему?

— Потому что это не согласуется с их картиной мира, — вздыхает Ася. — Ну вот представь, если к нам приедет немка и увидит окна в российской квартире. Я где-то читала, что в Германии женщины моют окна дважды в неделю. Конечно, наши окна приведут их в ужас. Но будешь ли ты, зная это, мыть окна так же часто?

— С ума сойти! Действительно?

— Есть даже история, не знаю, насколько правдивая, но все же. Говорят, что Гитлер очень не любил грязных окон — боялся, что в него из такого могут выстрелить. Поэтому издал указ — стрелять по грязным окнам без предупреждения.

***

На следующий день остальные классы нападают с просьбой устроить новое соревнование. «Погодите, — говорю им я, — еще слишком чисто для этой игры». Выход находится быстро, и уже к обеду дети разбрасывают всё как было.

Глава 20

Непальский язык, или как разговаривать чувствами

— В Лаосе не существует слова «проблема», делился со мной как-то Марвин. — Там просто не понимают, что это значит. «Старик, — пытался я объяснить своему другу из Лаоса, — ну вот представь ситуацию. Ты опаздываешь на работу, забыл дома телефон и не можешь предупредить об этом босса. А тут еще в придачу твой байк ломается на середине пути. Что это еще, черт подери, как не проблема?» А он лишь пожал плечами и ответил: «Марвин, друг мой, значит, на то есть своя причина. Такова жизнь».

Ну а если говорить о Непале, то здесь вам не отыскать целой армии слов — например, необходимого как будто бы «извините». Как это переводится на непали, я решила узнать после одной неловкой ситуации. Фотографируя детей на улице, я разозлила старушку. Она принялась меня отчитывать, и все, что я смогла сделать, это развести руками. Не так уж и просто, как выясняется, извиняться пантомимой.

— Как «извините» на непали, Субасдай? спрашиваю я после.

Он чешет затылок, вертит глазами и переводит мой вопрос непальским учительницам.

— Не существует такого слова, — отвечает Девика-мисс.

— Да как же, существует, — возражает ей Лаксми. — Вот толью я забыла.

— И я, — кивает Сиржана.

— Мы не помним, — резюмирует Субасдай.

Я спрашиваю детей, все классы по очереди, но ответ мне так и не находят. Стоит ли удивляться, что неловкое sorry, английская версия, здесь прозвучит как пародия. И непривычным, но усидчивым непальцам приходится разучивать не только слово, но и саму эмоцию. Я говорю о смущении, а не о сожалении, последнее им знакомо не хуже нашего. А быть может, и лучше, ведь западная вежливость нередко лишь покрывает равнодушие. Sorry! — говорят они невольно, когда ты спотыкаешься и чуть не падаешь. Sorry! когда приземляешь молоток на палец, занимаясь строительством дома для волонтеров. Sorry, что пролил кипяток себе на ногу. Нелепо? Но без тени лукавства.

«Пожалуйста» здесь также не в ходу. Быть может, это слово и существует, да только вот не в словаре деревни. И потому так непросто привить его детям. «А надо ли? — сомневался Бруно. Ведь это их природа, и мы ее ломаем».

«Спасибо» тоже не популярно, и, может, поэтому, когда по привычке мы говорим «спасибо» на любую просьбу — выполненную или нет, не имеет значения, — непальцы хмурятся (не издеваемся ли мы?), а следом расслабляются, смеются и повторяют «Дсшъяват!», словно сказали мы что-то диковинное.

Такое отношение нам может показаться пренебрежительным, вот только с выводами здесь спешить не стоит. Слова в Непале служат изначальной цели, информативной, а чувства здесь выражают иначе. Вкусным угощением, например, вниманием, подарком, будь то конфета или целый праздник, как церемония тики на Тихар. Но чаще всего это эмоция — благодарная радость, удивление и немедленная демонстрация окружающим, скажем, фотографий, какие я так люблю дарить деревенским. А уважение здесь по умолчанию, и слово «азур», которым откликаются и переспрашивают («что?», по-нашему), которым отвечают на звонок и соглашаются, тут переводится как «мое почтение».

***

Когда я только приехала в Непал, слушала Бруно, играючи передразнивавшего детей на непали и общавшегося именно на нем с малышами, следила за Элли, свободно болтающей с деревенскими на их языке, я восхищалась и ужасалась одновременно. «Ведь мне их никогда не догнать», думала я, смущаясь каждый раз, когда ко мне обращались местные. Это сейчас я вижу, что даже языка знать не надо, чтобы тебя поняли. Я хожу в соседние деревни и покупаю продукты, заказываю одежду швее, фотографирую жителей (отныне лишь с разрешения), и все на ломаном непальском. Я не освоила язык, мой лексикон довольно скромный. Вот только общаться нам это не мешает. Ну а когда слова заканчиваются, многолетний опыт игры в «Активити» дает о себе знать. В ход идет язык телодвижений. А знаменитый жест, прославленный Робертсом в его «Шантараме»: покачивание головой влево-вправо (что это означает, даже сами непальцы объяснить не могут; что-то среднее между согласием и сомнением), вертушка рукой в усиление «я не знаю», — и еще парочка комбинаций благословят любого невежду.

Но разговор здесь происходит одинаково. «Понимаешь непали?» — начинается тут каждая беседа, «А как тебя зовут?», «Сколько лет?», «Где твой дом?», «Тебе нравится Непал?» Зная эти вопросы, можешь не сомневаться, что знакомство закончится дружбой. Нередко этого хватало, чтобы люди бросались на помощь, приглашали домой, брали номер телефона и звонили каждую неделю, чтобы проверить, в порядке ли я.

* * *

С английским здесь дружат лишь городские да те, кто успел поработать за границей. А остальные как будто бы враждебны к нему, словно стесняются своей неучености.

— Почему? — спрашиваю я как-то Асю. — Разве в России люди стали бы конфузиться от того, что не знают английского?

— Нет, — отвечает она, — но в России нет и официальной радиостанции с английскими новостями, в лапшу не засовывают вкладыши с «Удивительными фактами» на английском, а на пачках сигарет не пишут кириллицей, как здесь санскритом «Кансар» («Опухаль»), «Фильтар», а на мешке риса — «Супар пфайн» («Супир хороший»).

Английский здесь — вещь как будто бы статусная, если не кастовая. Его тут культивируют, продвигают, вот только понять могут далеко не все. Конечно, это вызывает раздражение.

Верно говорят, чтобы выучить язык, нужно пожить в среде. В отличие от Яны и Аси, я подошла к делу не так серьезно и санскрит в пятьдесят букв и тысячу разнописаний учить