ленится. В общине от соседских глаз не спрячешься. Руководство общины также следует отдать самим крестьянам — пусть выбирают, кого пожелают. Да, будут ошибки, может быть и злоупотребления, но со временем дело наладится.

— Да-да, Юрий. Ты же у нас вышел из деревни, и знаешь её внутреннюю жизнь.

Это верно. И ещё я вырос в колхозе, и знаю тонкости экономического и социального управления многосложного колхозного хозяйства.

А Павел подумал и добавил:

— Юрий Сергеевич, поручаю тебе написание проекта свода законов по сему поводу. Я вижу, что дело ты знаешь и понимаешь, что нужен разумный компромисс между интересами государства, помещиков и крестьян. Нужное количество квалифицированных помощников я тебе выделю.

— А заводчики?

— Заводчики, фабриканты и прочие дельцы, использующие сторонний труд, должны нанимать работников на свои предприятия за справедливую плату, при условии создания достойных условий труда.

— Понимаю. Продолжительность рабочего дня в десять часов, при двух выходных в неделю тебя устраивает?

— Вполне. И оплаченный месячный отпуск в году тоже представляется здравой идеей.

— Договорились. Кодекс законов о труде я беру на себя.

— Отлично. — вздохнул Павел Петрович — Теперь у меня есть надежда, что освобождение крестьянства пройдёт без большой крови

— Но совсем без крови не обойтись?

— Не обойтись. Придётся подавлять недовольных с обеих сторон: как бывших крепостных, так и бывших их владельцев. Последних я опасаюсь всерьёз, поскольку из них состоит офицерский корпус.

— Значит нужно вести работу по политическому образованию офицеров и вообще образованного слоя России.

— Согласен. Но бог мой, сколько предстоит работы!

Вот такие дела…

У меня сугубо личное событие — обручение, а запомнилось не оно, а политическое совещание.

Глава 12

С утра у меня было превосходное настроение. Ещё бы! Я переделал кучу дел, решил уйму задач, раздал миллион ценнейших указаний подчинённым. Вчера я наконец запустил работу большой лаборатории по исследованию сталей и сплавов со штатом аж в тридцать человек. Оборудование лаборатории самое совершенное и обошлось мне в чудовищную сумму — девяносто семь тысяч рублей, правда, на ассигнации[50]. Хорошо ещё, что здание и зарплаты сотрудников легли на государственный кошт. Надо сказать, что военное ведомство, на балансе которого состоит эта лаборатория, вполне добросовестно выплачивает зарплаты сотрудников. Но что будет, когда пойдут совсем другие счета на оборудование, реактивы и прочее, что необходимо для научно-исследовательской работы, я, право, не представляю.

Выяснилось, что Россия — нищая страна. Почти весь государственный бюджет тратится на две статьи расходов: Военное ведомство и двор. Двор поглощает около тридцати процентов государственного бюджета, военные с моряками — ещё шестьдесят. Оставшаяся мелочь идёт на содержание чиновничества, причём по остаточному принципу. Оклады денежного и вещевого довольствия задерживают даже в армии, а уж чиновникам, особенно в провинции и вовсе почти постоянно. Невыплаты жалованья в полгода-год считаются нормой. Довольно часто задержки бывают в полтора-два года. Павел со своей новой командой сейчас бьётся за бюджет, и один из путей решения проблемы я ему подсказал ещё в первые дни: конфискация имущества екатерининских орлов. Разумеется, полезные деятели екатерининской эпохи не пострадали: Румянцев, Суворов, Безбородко… все они служат, как и служили, а вот Орловы, Потёмкин и прочие пошли под суд и полную конфискацию наворованного, причём не только у них, но и у многочисленных родственников и прихлебателей. Семьям екатерининских фаворитов и их родственников оставлялось имущества ровно столько, сколько было до вхождения в фавор. За полгода в казну вернулась чудовищная сумма: около шестнадцати миллионов рублей. Правда, большая часть баснословной суммы была почти неликвидной — земли, крепостные, здания в провинции, вдалеке от городов. Но почти три миллиона были в деньгах, драгоценностях и в золоте. Остальные четыре миллиона — это оценочная стоимость украшений, одежды, коней, оружия и прочего вполне ликвидного имущества. Реализовать всё это добро решили через верных людей в иностранных государствах, в основном восточных: Персия, Турция, Балканы. Богачи там щедрые, на блескучие наряды падкие. Ещё значительный рынок — Австро-Венгрия и Испания. Здесь тоже обитают зажиточные граждане. В скандинавские страны не предлагали ничего — нищеброды.

Но это временная мера. Какие бы миллионы ни пришли в страну, они непременно будут потрачены. Нужны источники постоянного притока средств, основанные на производстве — сельскохозяйственном, промышленном, торговом, научном. Главное, чтобы мы сами увеличивали своё богатство.

Очень дельное предложение внёс Румянцев. Он предложил переселить значительное количество крестьян, из числа конфискованных у временщиков, в южные районы, недавно освобождённые от татар. Делать это решили на принудительно-добровольной основе, впрочем, давая значительные льготы: бесплатное обеспечение тягловым и продуктивным скотом, сельскохозяйственными инструментами, семенами. И освобождением от налогов в течение трёх лет. То есть привилегии, которые в моей истории щедро давали иностранным переселенца, а русским не давали совсем, или давали, но крайне скупо.

Для обеспечения крестьян сельхозинвентарём решили построить несколько угольных шахт у реки Донец и три завода в Кривом Роге у реки Ингулец. В этих местностях имеются большие залежи превосходной железной руды и в достатке неглубоко лежащего каменного угля. Но пока строятся заводы, задачу изготовления плугов, борон и прочего, возложили на заводы в Туле — они ближе к местам, куда будут двигаться переселенцы.

Инспектировать строительство заводов поставили меня.

Для начала я встретился с инженерами и попросил показать мне планы строительства и перечень оборудования необходимого на новостроящихся предприятиях. Оказалось, что планов как таковых нет. В это время принято всё строить «по месту», и по ходу действия возводить необходимые здания и сооружения. Я объяснил, что нужно создать типовой план, учитывающий все потребности будущего производства, и потом применять его на месте. Такой подход даёт значительный выигрыш во времени и силах, хотя бы, потому что один инженер запросто сможет вести работы на двух-трёх стройках, поскольку все применяемые решения типовые, и все детали стандартизированы. Заботиться придётся лишь о каких-то местных особенностях, применяясь под них.

Собравшиеся инженеры со стажем сначала слушали меня снисходительно, но по ходу разговора согласились с полезностью такой тактики. Началась совместная работа по составлению перечня всего необходимого для строительства и дальнейшей работы, и планирования: где заказать необходимое оборудование, как доставить от места изготовления на строительную площадку.

Я же занялся проектированием воздушного конвертера и мартеновской печи. Кислородного конвертора мне не создать: негде взять кислорода. Придётся использовать воздух для продувки, а потом бороться с азотом.

И вот среди этой суеты я столкнулся с совершенно тупой проблемой — местная знать принялась меня травить. Где бы я ни появлялся, тут же за спиной начиналось какое-то дурацкое хихиканье, перемигивания, перешёптывания. Я старательно не обращал на происходящее внимания: рано или поздно кто-нибудь нарвётся, и уже не я стану инициатором скандала, а они.

Так и случилось. В Главном Артиллерийском управлении я решал текущие проблемы с постановкой на вооружение дивизионной пушки-гаубицы, и как раз в коридоре беседовал в коридоре с генерал-лейтенантом Кукориным и его офицерами, когда за спиной послышался диалог:

— Ваше высокоблагородие, не подскажете, где найти полковника Булгакова?

— Ах, сортирный полковник? Вон, беседует с генералом.

Ах вот как? Обращаюсь к генералу:

— Ваше превосходительство, разрешите поговорить с теми тремя субъектами?

— Да-да, голубчик.

Кукорин ещё не понял что происходит. А происходит немыслимое: трое балбесов оскорбляют старшего по чину в присутствии целого генерала!!!

Поворачиваюсь: в пяти метрах от меня стоит растерянный сержант Синего кирасирского полка и три пехотных капитана. Любопытно, что пехоте делать ГАУ? Офицерики нагло ухмыляются мне в лицо, мол, против троих у тебя кишка тонка.

— И кто тут сортирный полковник? — не меняя выражения лица, любопытствую я.

— Разве это не ясно? — ещё шире ухмыляется один из них.

— Совершенно неясно. Извольте оставить свои шарады и говорить прямо, как подобает офицеру. Я слушаю.

— Сортирный полковник это вы. — не стирая с лица наглой ухмылки отвечает капитан.

— Это ваше личное мнение, или его ещё кто-то разделяет? — спокойно интересуюсь я.

— Это общее мнение всего общества. — отвечает второй.

— Даже так? А вы, молчаливый господин, тоже придерживаетесь того же мнения? — поворачиваюсь я к третьему капитану.

— Совершенно придерживаюсь.

— Ну что же, господа наглецы, я вынужден вызвать вас на дуэль.

— Кого из нас?

— Всех трёх. Вы, как я вижу, на войне не бывали, откуда вам знать, что русский офицер бьётся с любым количеством врагов.