Несколько лет (от трех до семи) идет подготовка к "освобождению единоверцев из-под русской оккупации"; эта задача становится приоритетной во внешней политике независимой исламской демократической Республики Ичкерия. Разумеется, ее инициаторы учитывают неудачный опыт вторжения в Дагестан в 1999 году; теперь в роли агрессора перед мировым сообществом должна выступить Россия. Операция "Свобода" начинается действиями местных сепаратистов в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. За прошедшие годы на территории этих республик создана прочная террористическая инфраструктура: секретные базы и склады оружия; многие сепаратисты прошли подготовку в чеченских лагерях, кроме того, немало опытных специалистов в области террористических действий заблаговременно внедрены на территории этих республик.

Действия российских властей на этом этапе могут иметь или плохие, или очень плохие результаты. Самым глупым поступком будет попытка повторить события 1999 года и вступить на территорию Чечни. Поступив так, Кремль напрочь забыл, что на дворе не 1999 год. Российская армия, деморализованная поражением, лишенная нормального руководства (все генералы помнят судьбу их предшественников), отвратительно вооруженная и еще хуже подготовленная, не добивается в первые дни войны решительно никаких успехов. Мировое сообщество получает еще одно доказательство "русского варварства", и не позднее чем через неделю после начала боевых действий под давлением ООН и угрозами войны ("миротворческой операции") российские войска отводятся из Чечни. Теперь Чечня получает карт-бланш для действий в республиках Северного Кавказа; ее действия поддерживаются политически европейским сообществом, а материально — арабскими странами и всевозможными мусульманскими организациями. "В конце концов, — говорит в своем ежегодном выступлении президент США, — они воюют за свободу, а это не меньшая ценность, чем демократия". Потеря северокавказских республик становится для России неизбежностью.

Второй вариант действий российского руководства при агрессии Чечни более реален. Кремль удерживается от немедленного объявления войны Ичкерии и лишь перебрасывает на Северный Кавказ все новые и новые контингенты войск. Вместе с той частью населения, которая не желает "независимости", войска удерживают Северный Кавказ в течение нескольких лет; то, что творится там, смело можно назвать полномасштабной гражданской войной. В европейских СМИ нагнетается истерия по поводу очередных "преступлений" русских; в конце концов Ичкерия официально заявляет о поддержке своих братьев по крови и вере, "истекающих кровью в неравной борьбе с русскими". (После некоторого раздумья, подобное заявление делает и официальный Тбилиси, надеющийся под прикрытием общего хаоса решить осетинский и абхазский вопрос. Это, однако, не удается: и Абхазия, и объединившаяся Осетия стоят насмерть, и Грузия, и без того раздробленная, падает в пропасть межнациональной по названию и гражданской по существу войны. Титанические усилия США потушить этот пожар дипломатическими методами оказываются неудачными: что-то изменить может лишь прямое вторжение, на которое ни США, ни страны НАТО не рискуют идти.) Регулярные чеченские части, конечно, не могут внести перелом в войну: как бы ни была слаба российская армия и ополченцы, они сражаются за свою жизнь и за свой дом. Вмешательство Ичкерии, однако, позволяет поднять в ООН вопрос "о ситуации на Северном Кавказе". Решение ООН известно заранее: от России требуется покинуть Северный Кавказ.

После долгих угроз Москва вынуждена согласиться на этот ультиматум.

Российская армия покидает Северный Кавказ на редкость организованно; это уже не та армия, что начинала войну. У армии есть главный стимул воевать — ее солдаты и офицеры сражаются за Родину; к сожалению, понимание этого пришло слишком поздно. Гражданское население отступает вместе с войсками: никто из русскоговорящих, да и вообще из нормальных людей не хочет жить (а точнее — мучительно умирать) под осенившим Северный Кавказ зеленым знаменем.

На равнинах юга России, по которым отныне проходит государственная граница, создается прочная линяя обороны; дальше идут исконно русские земли, и отступать некуда. Несомненной удачей страны является то, что даже в дни этого величайшего национального поражения у власти остается правительство, не ушедшее в изоляцию от Запада; в противном случае судьба последней "империи зла" была бы окончательно решена уже тогда. Пока же у страны и у ее многонациональной нации остаются еще возможности устоять.

Но в равной степени возможности победить остаются и у наших противников. Прочно обосновавшись на Кавказе, они смотрят дальше на Север: в России есть еще так много наций, которым можно оказать братскую помощь в борьбе за независимость, даже если они сами о том не подозревают…

А Европа, так и не нашедшая в себе мужества после полувека антирусской пропаганды времен холодной войны взглянуть на нашу страну по-новому, с ужасом смотрит на то, что творится на Кавказе: большего кровопролития европейцы не видели давно. Воюют Грузия, Исламская федерация Северного Кавказа, Армения, Абхазия, Осетия, Азербайджан, Турция. В войну постепенно втягиваются среднеазиатские республики и Иран. Большинство европейских интеллектуалов сходится на том, что это — результат многовековой оккупации свободолюбивых народов русскими, которые целенаправленно сеяли семена вражды между народами; особенно эту точку зрения отстаивают российские правозащитники-эмигранты, покинувшие страну вскоре после начала северокавказских событий, когда правоохранительные органы официально заявили, что не могут гарантировать их безопасность.

В предновогоднем выступлении перед нацией президент США суммировал результаты начала XXI века. "Глядя то, как в далекой России маленькие нации сражаются за свою свободу, мир затаил дыхание", сказал он. Немногие из американцев обладали достаточной эрудицией, чтобы вспомнить, что так уже кто-то говорил.

Этот сценарий кажется слишком апокалиптичным, чтобы в него поверить; на самом деле в случае вывода российских войск их Чечни шансы на его реализацию весьма велики даже после того, как Бараеву и Абу-Бакару пришлось отказаться от проведения предварительных взрывов и перенести захват заложников на более раннее время. Представители чеченских террористов неоднократно заявляли, что не собираются повторять ошибок Хасавюрта; действительно, правильные действия с их стороны могли иметь для нашей страны весьма печальные последствия.

Во время захвата "Норд-Оста" пропаганда террористов внушала, что целью теракта и требованием Бараева являлось "прекращение войны в Чечне". Этот тезис, используемый многими при описании событий 23–26 октября, в корне неверен. Террористы не выдвигали и не могли выдвигать требования мира — равно как требований демократии, коммунизма и царства Божьего на земле. Требования террористов всегда носят конкретный, а не абстрактный характер, и требованием Бараева был вывод российских войск из Чечни. Но вывод российских войск — это не мир, это новый виток кровопролитного конфликта. Это война.

Вот что должны были на каждой пресс-конференции, в каждом своем выступлении говорить высокие государственные чиновники, вот о чем должны были писать все официальные СМИ.

Вслед за