Хрущева Польская объединенная рабочая партия была очагом брожения умов по поводу злоупотреблений сталинской эпохи. После неожиданной смерти в середине марта 1953 г. первого секретаря ПОРП Болеслава Берута его пост занял Эдвард Охаб, который инициировал либерализацию сверху, сопровождавшуюся параллельной радикализацией снизу. Десятки тысяч заключенных были освобождены. Молодые представители интеллигенции создавали по всей Польше группы для проведения независимых дискуссий. В официальных СМИ публиковались критические статьи. Началось восстановление Католической церкви. Рабочие выступали за улучшение условий работы и повышение оплаты труда. Фермеры жаловались на принудительные закупки их продукции по государственным расценкам и требовали сворачивания коллективизации. Партийные кадры и сотрудники безопасности были деморализованы [Machcewicz 2009: 35–86].

Охаб попытался держаться золотой середины, которая оказалась бы приемлемой и для сторонников жесткой руки, и для людей, выступавших за самобытный польский путь к социализму. Одним из его первых шагов стало восстановление членства в партии Владислава Гомулки, придерживавшегося умеренных позиций бывшего партийного лидера, который в 1948 г. был отстранен Берутом с руководящих должностей и подвергнут в 1951 г. аресту и изгнанию из движения. Берут освободил Гомулку лишь в 1954 г. на фоне инициированной Москвой десталинизации. Гомулка стал в Польше символом реформ и независимости. Ситуация вскоре вышла из-под контроля. В июне 1956 г. фабричные рабочие устроили в промышленном городе Познань демонстрации с требованиями о повышении зарплаты. Манифестации быстро переросли в полномасштабный мятеж, в который оказалось вовлечено свыше половины населения города. Поджигались здания ПОРП, демонстранты под руководством рабочих вступали в столкновения с силами безопасности и военными. В результате погибло по крайней мере 74 человека, пострадали еще сотни людей [Kramer 1998: 168–174; Machcewicz 2009: 97–124].

Критические настроения сохранялись в ПОРП и после подавления восстания в Познани. Таким образом у Гомулки появилась мощная база поддержки. Он был восстановлен в Политбюро и вскоре заменил Охаба в качестве лидера страны [Machcewicz 2009: 125–157]. Избрание нового высшего руководителя Польши без участия Москвы вызвало в СССР беспокойство. Что было еще хуже, теперь ПНР требовала убрать советского маршала Рокоссовского, который был навязан ей в качестве министра обороны. Советские войска начали движение в сторону столицы Польши, дополнительные силы были переброшены и к ее границе. Хрущев потребовал провести встречу с ним в Варшаве, но получил отказ. 22 октября по многим городам Польши прокатилась волна массовых протестов. Полмиллиона человек вышли на улицы Варшавы, чтобы продемонстрировать неприятие вмешательства СССР. Восстание распространилось и на сельские районы. К концу 1957 г. было ликвидировано 85 % кооперативов, что сигнализировало о полноценном отказе от коллективизации в Польше. В сопровождении нескольких членов Политбюро Хрущев самолично прибыл в Варшаву без приглашения. После напряженных переговоров советского лидера удалось отговорить от вторжения в Польшу и убедить в необходимости дать Гомулке возможность восстановить стабильность в стране. Гомулка выполнил свои обещания: баланс сил сохранялся в ПНР вплоть до следующей волны недовольства в 1970 г. [Kramer 1998: 168–174; Machcewicz 2009: 158–189, 241–252; Taubman 2003: 291–294].

Компромисс Хрущева в Польше был продиктован еще более проблематичной ситуацией в Венгрии. В июле СССР настоял на уходе с поста генерального секретаря ЦК Венгерской коммунистической партии убежденного сталиниста Матьяша Ракоши. За время своего руководства Ракоши провел серию чисток и казнил многих партийных лидеров. Незадолго до своей отставки он успел сместить с должности премьера-реформатора Имре Надя, а к концу 1955 г. добился его изгнания из партии за «правый уклон». В свете февральской речи Хрущева Ракоши пришлось пойти на попятную и реабилитировать многих коммунистов, которых он в прошлом бросил в тюрьму или казнил после показательных судилищ как предполагаемых шпионов-«титоистов». Наиболее влиятельной среди этих фигур был Ласло Райк, который до своей казни в 1949 г. занимал пост министра внутренних дел Венгрии. В дальнейшем Ракоши сильно подорвал свой авторитет, поскольку использовал обвинения против Райка в качестве основания для еще более мощной волны арестов партийных лидеров [Kecskemeti 1961: 17–39, 71–82]. Интеллектуальные брожения Будапешта концентрировались вокруг «кружка Петефи» – форума, организованного Ракоши в марте 1956 г. в ответ на доклад Хрущева. Эта группировка становилась все более радикальной и постепенно превратилась в центр противостояния своему создателю. Взволнованная этими событиями Москва утратила уверенность в способности Ракоши обеспечивать порядок. В середине июля на пост первого секретаря ЦК ВКП был назначен Эрне Гере [Ibid.: 47–70][89].

К октябрю ситуация стала критической. Выступая на официально разрешенной церемонии перезахоронения Ласло Райка, считавшегося к этому времени жертвой сталинизма, Надь заверил собравшихся, что вскоре они будут участвовать и в похоронах сталинизма. Через день он был восстановлен в ВКП, став таким образом наиболее перспективным кандидатом на проведение в Венгрии мер по стабилизации и принятию реформ. Вскоре уличные демонстрации приняли более ожесточенный характер. 22 октября 5000 студентов собрались у Будапештского технологического университета и обнародовали манифест, призывавший к выводу советских войск, проведению внутрипартийных выборов, снятию всех сталинистов с руководящих должностей и формированию нового правительства Надя. Учащиеся объявили о своей солидарности с «движением за национальную независимость» Польши и призвали к «свободе мнений и самовыражения» и «свободе для прессы и радио». На следующий день, 23 октября студенты собрались у здания радиостанции в Будапеште, чтобы потребовать общенациональной огласки их манифеста. Директор радиостанции согласился, но ограничился лишь имитацией трансляции, которая не пошла дальше местной системы громкоговорителей. Когда об обмане стало известно студентам, они пошли на штурм здания радиостанции. В тот же день на центральной площади города под одобрительные возгласы десятков тысяч граждан была сброшена с постамента огромная статуя Сталина. Хрущев приказал Гере вернуть Надя на пост премьер-министра тем же вечером. Однако Надь отказался следовать указаниям СССР и не подписал формальный запрос о восстановлении порядка в стране при помощи ввода советских войск. Вместо этого он объявил военное положение и обратился к венгерской армии с требованием его обеспечить. К утру 24 октября расквартированные в Венгрии советские войска были все же переброшены в Будапешт, где сконцентрировалось 6000 солдат и 700 танков. Этот контингент не смог справиться с толпами людей, вступивших с военными в вооруженные стычки с использованием зажигательных бомб и стрелкового оружия. Венгерская армия заняла в этом конфликте сторону протестующих [Kecskemeti 1961: 47–82; Taubman 2003: 290][90].

В разгар мятежа Надь сменил Гере на посту лидера ВКП и сформировал коалиционное правительство, в которое вошли лидеры политических партий, принужденных к роспуску в 1940-е гг. На фоне продолжавшихся уличных столкновений Хрущев поначалу принял решение вывести из Венгрии войска. Мао был солидарен с советским лидером, указывая, что судьбу страны должен решать «венгерский рабочий класс». Оба лидера изменили свой взгляд на ситуацию в связи с двумя инцидентами. Во-первых,