– Я уверен, что ему не терпится провести перекрестный допрос, – сказал мистер Шелтон. – Он думает, что может представить ситуацию так, будто тебя запугивает Хэнк, даже если ты этого не признаешь. Более того, все твои попытки отрицать они обернут против тебя.

– Если мои показания не помогут Хэнку, зачем их давать? – спросил я.

– Потому что я хочу убедиться, что присяжные не купятся на его уловку и все поймут правильно. Кроме того, я не говорил, что твои показания не помогут Хэнку. И они, и перекрестный допрос ему помогут, если мы все сделаем правильно. Я позволю прокурору тебя запугать, но лишь немного. Это подпортит его репутацию в глазах присяжных. Я знаю Джошуа Метца, помощника окружного прокурора, который ведет дело. Он не раз на моих глазах докапывался до свидетелей. Он будет так усердно вытягивать из тебя признание, что Хэнк тебя запугал, что это не понравится присяжным, а присяжные часто позволяют чувствам влиять на их точку зрения. А ты, в свою очередь, произведешь хорошее впечатление. Если ты говоришь правду, это чувствуется. Я хотел бы, чтобы во всех моих делах мне помогали такие свидетели, как ты. Вдобавок Джош знает, что его шансы невелики, и все же был вынужден передать дело в суд – такова политика. На этом настаивал окружной прокурор.

– Почему его шансы невелики?

– По ряду причин, – сказала миссис Шелтон. – Во-первых, ты – жертва. И ты выступаешь в защиту обвиняемого. Но прежде всего – нет никаких явных доказательств, что Хэнк делал с тобой что-то ужасное. На стороне Джоша лишь двое мальчишек с голословными утверждениями, и я думаю, мы уже на этапе их показаний докажем их неправоту.

– Тогда зачем вообще весь этот суд? Никакого смысла в нем нет, – заметил я.

– Потому что, – объяснил мистер Шелтон, – его нужно провести по политическим причинам. Если бы окружной прокурор не возбудил уголовное дело, люди подумали бы, что Хэнк или его семья потянули за ниточки, чтобы снять обвинения. Теперь люди начинают относиться к этому типу преступлений гораздо строже, чем раньше, когда они говорили – ну, такой уж он человек! – и оставляли все как есть. Они сознают ущерб, который это наносит детям, и уже стремятся не давать спуска преступникам.

– И правильно, – вставила миссис Шелтон. Ее голос показался мне сердитым. Она вдохнула и медленно выдохнула. – Но, к сожалению, когда подобные обвинения предъявляются против невиновного, у окружного прокурора нет другого выбора, кроме как привлечь его к суду, если нет явных доказательств невиновности.

– Не волнуйся, – сказал мистер Шелтон. – Мы выяснили несколько деталей, которые заставят присяжных усомниться в обвинениях и станут неплохим дополнением к твоим показаниям.

Я спросил, что это за детали, но они не стали со мной делиться. Они казались уверенными во всем, но я не был уверен ни в чем. Тем не менее я полагал, что мистер и миссис Шелтон знали свое дело. У них была репутация лучших адвокатов, и эту репутацию они заслужили.

Еще одним событием, всколыхнувшим наше общество, стала смерть Дэвида Морланда, отца Хэнка. Он, по-видимому, умер во сне, а его подружку арестовали за то, что она, проснувшись рядом с мертвецом, забрала с собой его часы «Ролекс», прежде чем сбежать из дома. От мысли о том, что кто-то провел ночь рядом с трупом, меня замутило, и я недоумевал, что за человек может украсть часы у мертвеца. Позже я задал этот вопрос миссис Доусон. Ее мнение заключалось в следующем – такой человек, который украл бы часы у живого.

В день суда в школу я не пошел. Я знал, что всем наплевать, кроме Шелтонов, приславших мне повестку с вызовом. Суд должен был проходить в пристройке к зданию суда в Дентоне, всего в миле или около того от моего дома. Будучи свидетелем защиты, я мог присутствовать только на ней, в самом конце процесса, но все равно пришел к его началу. Мне хотелось быть рядом с Хэнком, а мистер и миссис Шелтон согласились, что так лучше.

Они сообщили, что мистер Метц может захотеть вывести меня из зала суда. Как мне объяснил мистер Шелтон, любая сторона вправе потребовать, чтобы свидетель не присутствовал во время судебного разбирательства. Они предложили прийти в конце, но я настоял на своем.

Меня посадили за один стол с обвинителями. Это увеличило вероятность того, что мистер Метц позволит мне остаться. Шелтоны сказали, что все зависит от решения судьи, и мои шансы примерно 50 на 50, поэтому я скрестил пальцы, чтобы мне разрешили остаться. Миссис Шелтон добавила, что если судья решит меня выдворить, они ничем не смогут помочь.

– Как правило, в таких ситуациях возражения даже не высказываются, потому что они в любом случае будут отклонены, – сказала она. – Но имей в виду: в таком случае мы тоже в свою очередь можем попросить вывести из зала свидетелей обвинения.

Суд был назначен на середину марта, и Джерри дал мне небольшой отпуск, чтобы я мог подготовиться. Присяжных я впервые увидел, когда мы уже готовились к суду, и среди них не было ни одного знакомого лица. Позже я выяснил, что все они были из Уортона, поскольку жители Дентона считались слишком причастными к делу.

Судья явился только в десять, после того как все расселись и адвокаты выступили с вступительными комментариями. Однако перед началом судебного разбирательства судья заметил меня и спросил прокурора, хочет ли он вывести меня из зала. Мистер Метц посмотрел на меня, приподнял брови и сказал:

– В этом нет необходимости, ваша честь. Он уже и так знает, что будет сказано, и лучше поймет ситуацию, когда услышит правду.

Мне было противно, что он назвал ложь правдой, но вместе с тем я был рад. За стол, где сидели защитники и где мне было бы гораздо лучше, меня должны были пересадить после перерыва на обед.

Мистер Джошуа Метц оказался высоким мужчиной с очень суровыми глазами. За весь судебный процесс он улыбнулся лишь единожды. На нем был светло-серый костюм-тройка, красный галстук и такая накрахмаленная рубашка, что она, казалось, светилась, но при этом он все равно выглядел мрачным. Он так морщил лоб, будто постоянно размышлял о чем-то неприятном. Мне подумалось – если он начнет меня запугивать, мне станет по-настоящему страшно.

Мистер Метц поднялся и обратился к присяжным с речью, в которой объяснил, что намерена доказать обвиняющая сторона: что обвиняемый, мистер Генри Питтман, совершал развратные действия в отношении несовершеннолетнего. Он сказал, что свидетели расскажут, как мистер Питтман часами оставался наедине с жертвой в сломанном школьном автобусе, в котором жил, и приведут подробности их отвратительной связи. Мистер Метц заявил, что свои показания даст человек, который находился в камере с обвиняемым и слышал от мистера Питтмана, что он признает свои действия и раскаивается в них – о последнем я ничего не слышал. Мне казалось нелепым, что меня называют жертвой, потому что никакой жертвой я не был.

Затем выступила миссис Шелтон. Она приводила вступительные и заключительные доводы в защиту обвиняемого – как она объяснила, это хорошее решение, потому что она женщина, а ни одна нормальная женщина не стала бы защищать Хэнка, если бы он в самом деле совершил все эти мерзости.