Сталкер вдруг болезненно простонал, свалившись телом к окну. Из покрасневших глаз пошли слезы, то ли от горечи, то ли от порошка. Он взглянул на правую руку, где было лишь одно серебряное кольцо. Без даты, но с именем — Руслан.

— Скоро и мое время придет, парни, и мое тоже, — шептал он, взирая то на кольцо, то на пожирающий округу мрак.

6

— М, поломка не из легких, — заключил Булат, осмотрев поддон, — но не так проблематично. Разве три здоровых лба не справятся?

— Вот и я о том же, — подхватил Крюк, подкидывая в руке гаечный ключ. — Ты как, Егерь, в машинах-то разбираешься?

Кавказец молча посмотрел на Крюка и в его взгляде было что-то нехорошее.

— А, ну да. Извиняюсь. Чтобы ты и не знал, кхе…

— Так, ну проблема как и думали в поддоне, царапина тут здоровая, сквозная.

— Да! — поддержал Крюк. — Я сразу догадался. Но вот только у нас с собой нет запасного поддона, да и сварочник с собой тут вряд ли кто-то брал.

Булат хмыкнул и почесал бороду.

— Ничего, — спокойно сказал Егерь, посмотрев на морду шестьдесят шестого, — знакомая проблема. Тащи посудину, чтоб масло слить.

— Что я тебе тут найду?

— Да хоть сральник кошачий. Канистру пластиковую обрежь и возьми у Беркута дизельную тепловую пушку. Щас масло сольем и заделаем вашу дыру.

Оба сталкера недоверительно переглянулись, но ничего не сказали.

Пока эти двое искали куда слить масло, Егерь достал из чемодана мелкую наждачку, растворитель и автомобильную шпатлевку с отвердителем.

Масло слили в канистру 20-ку с обрезанной бочиной. Затем, Егерь снял поддон, зачистил место пробоя наждачкой и обезжирил растворителем. После, облокотив поддон на пень, стоящий рядом, направил пушку, уже работающую от генератора подогнанного УАЗИКа.

Булат с Крюком смотрели на действия Егеря, как на чудо Господне. А перевозчик, отогрев металл, замешал порцию шпатлевки с доброй долей отвердителя и нанес на пробу, толстым слоем зацепив по пять сантиметров во все стороны от пробоя.

— И чего это? — спросил Булат.

— Шпатлевка. Минут через семь её уже от металла будет не отодрать. Не сварка, конечно, но полгода покататься можно точно.

Как и сказал Егерь, после застывания шпакля намертво вцепилась в металл. Поддон без особых проблем поставили на место, предварительно согрев все место пушкой и смазав прокладку герметиком. Недостающее масло стрельнули на ЯМАЛе, залили в мотор и завели.

— Охренеть! — глядя снизу на поддон, удивился Крюк, дернув рыжую бороду, будто старик Хоттабыч. — Работает!

Шишига зло заревела.

— Откуда ж такие знания, брат? — спросил Булат, хлопнув в ладоши.

— Да, давняя история, — отмахнулся перевозчик, вытаскивая изо рта сигарету.

— Раз заикнулся рассказывай, — поддержал Крюк, спрыгивая из кабины, — а то уж больно интересно.

Даня, который все это молча наблюдал, вдруг дёрнулся. Егерь заметил это и, вздохнув, сел на ближайший срезанный пень. Зевс, оторвавшись от Дани, шмыгнул к перевозчику под ноги.

— Было это незадолго до встречи со сталкерами местными, мужики, — сказал перевозчик, посмотрев на Булата и Крюка. — После того, как медведь нас поцапал, дня эдак через два. Ехали мы по дуге Новосибирской, по старой федеральной трассе, идущей аккурат возле города. Ехали-ехали, как вдруг сломались, также как тут, на арматурину в темноте напоролись. Только стали ремонтироваться…

— Эу! — послышалось откуда-то сзади. Все быстро обернулись.

— Значит им тут сказки травишь, а мне хрен гороховый? — кричал Корсар, размахивая маленькой фляжечкой. — Так дело не пойдет, давай по новой!

Сталкер подошел, ловким движением открыл дверь отремонтированной машины и, усевшись поудобней в кабине, принялся слушать.

— Ну, мля, продолжай!

Егерь усмехнулся. А после продолжил свой рассказ.

Глава XVIII

У Бугра

1

За окном крутилась жуткая вьюга. Снег взвивался небольшими смерчами и, будто змей, шёл по одиноким дорогам, пытаясь разогнать зимнюю тоску. Голые ветви берез и и тополей маятниками лениво раскачивались из стороны в сторону. Ещё не ночь, но черные снеговые облака уже погрузили во тьму полупустую округу. Посреди этой тоски, лишь в маленькой избушке, окружённой омертвевшими заброшенными домами, теплилась жизнь. В единственном косом окне, наполовину закрытом поникшей ставней, мерцали отблески тепла и глухо слышались чьи-то разговоры.

— Говорю тебе, не простой это медведь! — твердил Ром. — Бьюсь об заклад, что не простой!

— А какой, волшебный? — съязвил Хриплый, подкидывая дров в костер. — Как по мне, просто пережравший грибов.

— Грибов? Чернобыльских чтоль? Это шатун, Тём, шатун. Но явно не обычный. Они хоть и свирепые, но дури в них, чтобы помять машину, как сраную картонку, нет!

Ром сидел в углу избы за небольшим сосновым столом, на котором были остатки от недавней трапезы: консервные банки и опустевшие стаканы. Витя посмотрел на амулет, сделанный из медвежьего клыка, обрамленный пушистой, белой шерстью и вздохнул.

— Мы с отцом всяких били. И шатунов, и простых. Но говорю вам, ни один, даже близко на такие разрушения не был способен.

— Верно. Вообще повезло, что мы оттуда живыми ушли, а не стали ему кормом на зиму.

Егерь посмотрел на хромую ногу Вити.

Теперь, последний, как умел, ковылял на сосновой «трости», которую они нашли, пока ехали. На деле же это была удивительно ровная и прямая палка без коры, покрытая узорчатыми проходами, что оставили после себя короеды.

— Эт точно! Тебе там вообще как? Жопу не печет?

— Ни капли, — Егерь чуть привстал, — Умели ведь раньше делать: и задница не мерзнет и печет не сильно!

Он расположился на лежанке, устроенной прямо на печи и, довольно закинув ногу на ногу, тянул сигарету.

— Занял мое место, — буркнул Витя, выковыривая ножом остатки тушенки. — Ещё и выпендривается!

— А кто сказал, что оно твое? — улыбнулся Егерь. — Кто первый занял того и место.

— Никакого уважения к раненым.

— В таком случае, какого хрена печь я топлю, а вы баклуши бьете? — по-актерски нахмурившись спросил Артем и зло захлопнул дверцу печи.

Оба лежебоки тактично промолчали.

— В любом случае, — прервал тишину Витя, — долго мы здесь не просидим. Надо же было так продырявить поддон. Сперва шина, потом медведь, теперь — это… Хрен мы куда уедем теперича…

— Точно, — вздохнул Дамир, — дальше ехать — себя хоронить.

— Чинить здесь только сваркой, — добавил Артем, усаживаясь за стол. — А её тут хрен где сыщешь.

— Беда…

— Ну сегодня заночуем, а там что-нибудь придумаем, — заключил Егерь, приподнимаясь с печи. — Раненых прошу на койку, — добавил он, указывая на лежанку.

— Так бы сразу!

Ром, прожевав последний кусок тушенки приподнялся, ловко схватил трость и,