а вкусными рагу и пирожками. Клара перешила мне еще три платья, что висели новыми. Видимо отец покупал их для своей любимой жены, которую хотел приобщить к светской жизни, но он не смог.

Иногда я думала, как бы мне повезло, окажись он сейчас живым – не пришлось бы ничего выдумывать, и просто развивать бизнес вместе с ним. Но, наверное, это было бы слишком хорошо, потому что кроме проблем с матерью я не видела в этой жизни никаких больше проблем. Я была молода, здорова, и скоро должна была стать еще и красивой.

Переоделась в домашнее платье, улеглась на кровать поверх покрывала и стала смотреть на черепичную крышу дома напротив. Вспоминала свой страх, когда я увидела ее в первые дни, и сравнивала с тем, что сейчас я воспринимаю это место своим, родным. Да, это мой дом, и я ни за что с ним не расстанусь.

Словно вопреки моим тихим мыслям, моему состоянию маленького счастья, в двери постучали, и внутри словно рухнул маленький хрустальный мостик из покоя. Никто не приходит к нам после ужина, да и свет внизу погасили. Я встала и на цыпочках подошла к окну. Наклонилась и посмотрела к двери. Юбка бежевого или соломенного цвета… все. Остальное скрывал козырек над дверью.

Я выдохнула недовольно, натянула тапочки и спустилась к входной двери.

Открыв ее, первой взгляд упал на эту слишком уж светлую юбку, потом, поднимая глаза, я поняла, что это не женское платье, и вовсе не бежевое. Мужчина, что с улыбкой продавца «наборов счастья», какие носили в каждый дом, предлагая ножи, электрогрелки, и прочую дичь, убалтывали купить это за баснословные суммы, смотрел на меня.

– Мы ничего не покупаем, - хотела отшутиться я и захлопнуть дверь, но он удержал ее ладонью.

– Дитя мое, да будет проклято дитя, что отказалось от матери! – начал он, и теперь я точно могла не сомневаться, это именно тот, кого я меньше всего хотела видеть в своем еще пока, доме.

– Мать, что голодом морит свое дитя – не достойна называться матерью, а тот, кто это поощряет, не достоин называться Божьим человеком, - шагнув вперед прокричала я прямо в его лицо.

На улице начали останавливаться люди, что, по сути, было мне на руку. Господин в таких же серых, как и монашки, одеждах, отринул от двери, и я успела ее захлопнуть. В последний момент я увидела, как от стены отделился Дирк, и направился к нему. Видимо, ждал момента, когда его помощь действительно пригодится.

Глава 19

Я забежала в дом, закрыла все засовы, какие были на двери, прошла в кухню и села на стул рядом с печью, что все еще отдавала тепло. Подтянула ноги под себя, и пыталась успокоить сердцебиение, равномерно опуская и поднимая голову в такт дыханию. Это был не страх, эта была ненависть. Я даже не знаю как его зовут, в отличие от него. Он знает, что мать в больнице, и не исключено, что навещал ее… в отличие от меня. И он знает, наверно, много больше, чем я рассчитывала.

– Мисс, что случилось, кто это был? – по лестнице спускалась Клара, а за ней Марита. Я поставила чайник поближе к середине плиты, где железо было еще горячим, и подошла к задней двери. И в ту же секунду в нее тихо постучали.

– Мисс Рузи, это я, Дирк, можно я войду? – почти шепотом раздалось за дверью.

– Да, Дирк, входи, - я знала, что у него есть ключ, но он никогда не откроет двери только по своему разумению, и не навредит мне.

Мы вчетвером сидели в кухне, задернув шторы, не зажигая масляного светильника. На улице начались сумерки, но света нам было предостаточно.

– Он приехал на своей коляске. Его человек ждал чуть дальше, где улица расширяется. Я слышал, как он говорил ему не уезжать далеко. Тот назвал его отцом Марком. Я не видел раньше его здесь, мисс. К вашей матушке приезжал совсем другой человек – старый и сгорбленный. Этот же, молод и силен, хоть дрова руби, а нет, туда же – надел платье, как монахиня, и ходит, вынюхивает…

– Вынюхивает? – вдруг выхватила я неожиданное слово.

– Да, мисс, он выспрашивал у соседской служанки как у тебя дела, и еще – не больна ли ты, не ходишь ли голодной. До того, как постучать, он расспросил несколько человек. Но слуги здесь все предупреждены – про тебя святошам ни слова! – нажимая на «святош», твердо высказался он.

– Спасибо тебе, Дирк. Я рада, что у меня есть такой защитник.

– Плохо, что вы сразу его вот так… Даже не узнали, чего он хотел. Думал, увидит меня, и станет расспрашивать, а я и у него узнаю – чего хотел, но он был так зол… покраснел, вены вздулись и на лице, и на шее – страшное совсем лицо стало. И свистнул, как бандит. Коляска в ту же минуту подъехала, он прыгнул, и был таков, - закончил Дирк.

– А чего им надо? Дом нужен, и Рузи. Вернее, ее руки, которыми она станет зарабатывать им деньги. Вот что им надо, - выпалила Клара.

– Я думаю, от них можно откупиться, - задумчиво предположила Марита, и потом грустно продолжила: - но ты все деньги отдала за шерсть…

– Пока я не совершеннолетняя, ничего меня не спасет, Марита. Два года они будут приезжать и приезжать, ища возможность заграбастать побольше.

– Вот если бы замуж… - очень тихо сказала Клара.

– Ага, эти хоть два года будут кровь пить, а эти ваши мужья – на всю жизнь, - понимая, что Клара просто перебирает все возможные варианты, улыбаясь ответила я.

Решив оставить этот разговор до утра, которое, судя по сказкам, мудренее, мы разошлись по комнатам. Хоть я и думала, что заснуть не получится, и уже приготовилась коротать ночь в думах, сморило меня моментально.

Проснулась от стука в двери, и сердце снова забилось. Боже, ну может не все сразу, - подумала я и наклонилась на подоконник. В одной из дам, что отошла от двери и смотрела на окна я узнала Оливию и выдохнула.

И мать, и дочь, смотрелись на моей кухне как два бриллианта в шкатулке с бусами из рябины, хотя, казалось, их это совершенно не смущает.

Они долго осматривали наши станки,