человеком, поднялся с самых низов, ему даже приходилось работать пастухом. Но перед смертью ему уже принадлежали все здешние рудники.

Она осторожно опустила красную портьеру, а затем подошла к одной из картин и провела пальцем по раме, покрытой заметным слоем пыли.

— А что это были за рудники? — полюбопытствовала я.

— Оловянные, дорогая… — Я была немного разочарована ее ответом, надеясь услышать какую-нибудь необычную историю о добыче золота или драгоценных камней. — Вот он, основатель нашей династии, — добавила она, указав на портрет на стене.

Я остановилась перед картиной, на которой был изображен маленький человечек с настороженными темными глазками и кожей, изрытой оспинами, в пышных накрахмаленных брыжах.

— А не он ли и есть тот самый наглец, что периодически невидимкой заглядывал в чужие спальни? — спросил Арчи.

Мэгги вздохнула и, прищурившись, строго посмотрела на него сквозь очки.

— Я не советовала бы тебе шутить такими вещами, милый мой, и на твоем месте сказала бы так: «Прости меня, мистер Освальд, да не будут меня ночью мучить кошмары, и да не услышу я над ухом леденящий кровь шепот».

— О чем идет речь? — спросил Руперт, поднявшись к нам и тоже остановившись перед портретом.

— Обычно Джонно повторял эту короткую молитву, перед тем как отправиться спать, а я всегда вспоминаю ее, когда мне нужно успокоить нервы.

Арчи пожал плечами, а я, продолжая разглядывать портрет, подумала об этом загадочном Джонно, всерьез, должно быть, относившемся к историям о похождениях призрака — основателя этого поместья. Сделав еще несколько шагов по галерее, я увидела другой портрет — старый беззубый плут, что-то царапавший пером на листе бумаги. Глаза у него от усердия собрались в кучку у переносицы.

— А это кто?

— Сэр Галахад Пай, первый сын Освальда.

— Вот кто, оказывается, первым воспользовался плодами достижений своего выдающегося предка, — заметил Арчи, — выглядит не менее зловеще, но все равно — страха он мне не внушает.

— Тс-сс… — Мэгги возвела глаза к потолку и приложила палец к губам, — старик Гэлли все слышит. Он пользовался всеобщим уважением, участвовал в нескольких войнах и всегда храбро сражался.

— В каких войнах? — уточнила я.

— Прежде всего в войне против Карла Первого — на стороне Оливера Кромвеля, и он был чуть ли не лично знаком с ним.

— И что с ним было потом, с сэром Галахадом, я имею в виду?

— Ему отрубили голову по приговору республиканцев, а тело бросили в реку. И как они могли так поступить с ним! — Мэгги покачала головой.

— А это что? — спросила Корделия, указывая на странный предмет, закрытый стеклянной рамой со специальным висячим замком. Я присмотрелась и заметила, что этот предмет покрыт ржавчиной.

— Это рука старого Гэлли. Он потерял ее, сражаясь за принца Руперта в битве при Марстон Мур. Ему отрубили ее по локоть. Но он заказал себе протез. И рассказывали, что, даже играя в кости, он ловко с ним управлялся. Вот почему наш фамильный девиз: «Держи крепко!»

Я повнимательнее рассмотрела длинные железные пальцы протеза.

— Почему вы храните ее здесь? — полюбопытствовала я. — Она выглядит устрашающе и даже неприятно.

— Гостям нравится, — отозвалась Мэгги, сняв фартук и протерев им пыль на стекле. — Сюда даже водили экскурсии летом. Мы заработали неплохие деньги, вход стоил пятьдесят пенсов, но желающих побродить по этому дому оказалось очень много.

— А почему рука закована в цепи?

— История гласит, что после казни сэра Гэлли его слуга хотел предать земле останки хозяина, как того требует христианское милосердие. Но в кустах ежевики на берегу реки ему удалось отыскать только протез, и потому колючая ветка кустарника, сжатая в кулаке, стала гербом рода Пай. Слуга принес руку в поместье и положил ее в часовне, дабы все окрестные жители могли прийти и проститься с останками сэра Гэлли, который пользовался немалым уважением в округе. Конечно же руку очистили от ржавчины, но на следующее утро обнаружили, что она снова потемнела. И так повторялось несколько раз. Тогда все уверовали в то, что дух сэра Гэлли дает знать о себе, не находя успокоения, пока тело его лежит непогребенным на дне реки. Вот что мы обычно рассказывали нашим гостям, которых интересовали подробности этой драматической легенды.

— Действительно, очень впечатляет! — призналась я, тут же принявшись обдумывать детали своей будущей статьи. — Но все-таки мне неясно, почему она в цепях?

Мэгги посмотрела на меня, а затем на Корделию.

— Причина неизвестна, это так и осталось тайной, дорогая моя.

— Я пишу серию статей о домах с привидениями, — пояснила я Мэгги, — и была бы вам признательна, если бы вы рассказали мне еще что-нибудь о Пай Плэйс.

— О, дорогая моя, с удовольствием расскажу вам даже о том, о чем никогда не рассказывала гостям и экскурсантам.

— И вы действительно видели призрака?

— Посмотрите, как поздно! — Мэгги кивнула на часы. — Уже пора ужинать. Лучше поговорим об этом позже. Сюда, дорогие мои, — она распахнула двери. — Я думаю, эти комнаты для вас и вашей сестры окажутся самыми уютными. Дом старый, и, чтобы шумы и скрипы не мешали отдыхать, вам следует расположиться именно здесь.

Я заверила ее, что ничто не помешает мне заснуть, и прошла вслед за ней в комнату. Она и вправду выглядела очень уютной: стены оклеены обоями в цветочек, в камине с красивой отделкой уже пылал огонь, и все помещение наполнял сладкий аромат сосновых дров, а окна и зеркала были в красивых рамах с серебряным напылением, потемневшим от времени.

— Как хорошо, что мы будем спать вместе, — прошептала Корделия, когда Мэгги повела нас посмотреть ванную комнату. — Здесь наверняка ужасно холодно, когда не топят камин, — она улыбнулась мне, обведя комнату блестящими от любопытства глазами.

Ванная оказалась большой и отделанной такими блестящими плитками, что сияла каким-то ледяным светом, а сама ванна была похожа на саркофаг, к которому вели две небольшие ступеньки.

— Чай подают с половины седьмого в гостиной, — сообщила Мэгги. — Я могу еще быть вам чем-нибудь полезной?

— Простите, леди Пай, — заговорила Корделия, — можно, с вашего разрешения, мне принять ванну и лечь спать. Я совсем не хочу есть, мне кажется, я отравилась в дороге.

— О Боже! — в ужасе воскликнула Мэгги. — Может быть, вызвать врача?

— Ей уже не так плохо, как раньше, — возразила я, — но, думаю, лучше ей действительно лечь спать поскорее.

Пока наполнялась ванна, я принялась раскладывать вещи, любуясь своим новым костюмом, который собралась надеть к ужину. Посмотрев на себя в зеркало, я не могла поверить, что вижу собственное отражение, — такой эффектной и привлекательной казалась мне молодая женщина, глядевшая на меня из