Значит, библиотечная птица на самом деле была человеком, который предпочел погибель жизни в неволе.

Я раскрыла рот от ужаса. Внутри распалился костер ярости, угрожая сожрать меня без остатка. Но по щеке не сбежало ни единой слезинки. Я была слишком потрясена, чтобы плакать.

Люди. Сколько же тут людей. Сотни и сотни, и среди них мужчины, женщины и, наверное, дети. Их всех отрезали от мира и посадили за толстое стекло.

Век сюминаров долог. Эти несчастные наверняка провели в заточении не один десяток лет. Боже. Если они все подписали рабочий контракт, вне стен отеля их никто не помнит. Они исчезли из внешнего мира, как Беатрис с картины, как мы с Зосей из памяти Безье.

Представившаяся мне картина ужасала до немоты, но разум не мог уловить логики происходящего. Аластер собирает артефакты. Если эти самые сюминары могут применять свою магию безопасно для окружающих, нет причин запирать их за стеклом. А еще непонятно, почему у них такое тусклое оперение.

Тут мне вспомнились рассказы маман о том, что происходило в прошлом веке. Тогда правители Верданна приказали провести серию экспериментов, чтобы лучше понять природу сюминарской магии и обезопасить людей от нее. Однако все их участники вскоре погибли, и от затеи пришлось отказаться. Маман называла этот эпизод не иначе как «la semaine sombre» – темная неделя. Он стал одной из самых мрачных страниц верданньерской истории.

Возможно, Аластер решил устроить нечто подобное. Поэкспериментировать с магией сюминаров. От одной этой мысли к горлу подкатила тошнота. Я прислонилась к бумажному дереву.

А еще ведь есть Иссиг, прикованный к стене в морозильной камере. Если его магия так страшна, непонятно, почему его не превратили в птицу, если с остальными поступили именно так. Может, его состояние было исключительным и мешало ему участвовать в затеях Аластера, а может, правда куда страшнее, чем рисует мне воображение. Учитывая личность Аластера, второй вариант был куда вероятнее.

Я снова принялась рассматривать одну птицу за другой. Где же ты?

Хрустнула ветка. Пара гостей прошла неподалеку с леопардом на шелковом поводке. Птицы подняли крик.

Я обернулась к Фригге.

– Ты разве не заперла дверь?

– «Заперла»? Я тут обычно надолго не задерживаюсь. И внутрь проникнуть никто не пытается.

Я потерла виски. Фригге хотелось верить, но я сомневалась, что к авиарию так уж часто являлись пятнистые хищники с острейшим обонянием.

– Нам пора. Мне нельзя тут надолго оставаться. – Фригга потянула меня за рукав, но я отмахнулась.

– Еще минутку.

Я судорожно продолжила поиски, но птиц было так много, что глаза разбегались. Если Зося выпорхнула из окна, как обитатель библиотеки, что тогда?

Я хотела уже направиться к выходу, когда ко мне вдруг метнулась золотистая птица и села в раскрытые ладони. От облегчения я даже разрыдалась, но тут пташка стала поклевывать меня за нос.

– Зося, ну перестань!

Я попыталась ее успокоить, но она не слушала. Маленький клювик нырнул мне в волосы. От замешательства и головокружительного счастья ноги подкашивались. Пронзительно вскрикнув – слишком уж громко для такого крошечного тельца, – Зося вспорхнула с моей головы.

Я обернулась и увидела Аластера.

У него за спиной Ирса уводила гостей с леопардом.

Аластер схватил Фриггу за запястье.

– Пошли со мной, – сказал он с перекошенным гримасой лицом.

– Фригга ни в чем не виновата! – крикнул Хеллас и спустя мгновение выскочил из-за кустов. – Виновата вот эта девчонка! – Он злобно уставился на меня, а потом перевел взгляд на сестру. В его глазах читался страх за Фриггу – я еще никогда не видела его в таком состоянии.

Так вот на что намекал Кор тогда, у себя в номере, – Фригга и есть та самая причина, по которой Хеллас не смеет ослушаться Аластера. Он беспрекословно повинуется ему и Ирсе, чтобы обезопасить сестру. Кор, вероятно, не понимал такой преданности, зато я – прекрасно. Чувства Хелласа были знакомы мне не понаслышке.

– С кухаркой позже разберусь, – процедил Аластер.

– А как же…

– Гости попали в авиарий. Уж не ключ ли твоей сестры открыл им дверь?

– Умоляю вас, господин, – прошептал Хеллас.

– Правила тебе известны, – отрезал Аластер. – Она заслуживает наказания.

Мне представилось, как густые волосы Фригги рассыпаются по столу Ирсы, как было с Рубин. Вспомнился молочно-белый водоворот в чашке. Несколько минут назад Повариха пригрозила пожаловаться на меня Аластеру. Мне уже грозили неприятности. А значит, стоит подать голос…

Но если со мной что-то случится, никто не станет искать Зосю. Тут Фригга расплакалась, и я не смогла остаться безучастной.

– Это все моя вина, – сказала я. – Я взяла у Фригги ключ и пробралась сюда. А она попыталась его вернуть, только и всего.

– Это правда? – спросил Аластер у Фригги.

Та перевела взгляд на меня. «Скажи “да”», – мысленно взмолилась я. Когда Фригга кивнула, Хеллас резко выдохнул.

– Что ж, чудесно. – Аластер схватил меня за плечо. – За мной.

Когда мы добрались до фойе, пробило половину двенадцатого. Почти до самого потолка возвышалась гора из чемоданов, на которой расставили шампанское. Гости брали бокалы и собирались поглазеть, как будет перемещаться отель. Кор стоял, прислонившись к стене. Заметив меня, он выпрямился, а потом увидел Аластера и замер.

Аластер же не заметил Кора. Он подвел меня к двери на первом этаже и шепотом повелел ей открыться. За дверью оказался пустой гостевой номер без названия.

– После вас.

Я шагнула вперед, и дверь захлопнулась у меня за спиной. Я осталась в комнате одна. Дверь пошла полосами и вскоре слилась со стеной. Теперь мне отсюда не выбраться. Ноги подкосились, и я опустилась на пол.

Я не знала, что будет дальше, поможет ли мне Кор, в его ли силах это. В висках больно стучало, и хотелось поскорее отсюда вырваться. Я стала нервно сдирать со стены лоскутки обоев. Что ж, хорошо, что Зося жива, а у Фригги останется оба глаза.

Неожиданно быстро – не успела я толком оборвать обои – снова появилась и распахнулась дверь. При виде Кора мне стало так легко и радостно, что аж дыхание перехватило. Я подскочила и крепко его обняла. Но, почувствовав, как напряглось его тело, отстранилась.

На его лице, которое я теперь знала не хуже, чем свое, читалось лишь безразличие. Он смотрел на меня как на чужую. И это было точно удар под дых.

Я не понимала, почему он так себя ведет, но точно знала: это не к добру. Я скрестила руки на груди и застыла как вкопанная.

– Ну? – спросила я.

– Тебя высылают обратно в Дюрк.

– С Зосей?

– Нет.