– Люля! – закричала младшая.

Та обернулась, спешилась и подошла.

– Джамка, ты чего пришла?

– Вот, – девочка подала сестре записку.

– Ну и что? – пожала плечами Люля, прочитав записку. – Никуда я отсюда не пойду. Еще с этим грязным худонщиной!93 – сестры говорили по-русски.

– От мамы же… Я к маме хочу, – шептала младшая.

– Где мама? Кто знает? Ты как хочешь, а мне и здесь хорошо.

Люля повернулась и вошла в высокие ворота. А Джама села на лошадь к Джалбу, обхватила его руками, и они поскакали.

Джалбу поставил юрту, и они зажили семьей. Он все так же уходил на охоту. Радна смотрела за домом. Младший братишка Джалбу, которого дали им в помощь, пас скот. Джама помогала матери, возилась с братишкой, а скоро – с двумя братишками, с тремя братишками.

Конечно, Радна не собиралась здесь оставаться навеки. Правда, идти в Бурятию страшно. По слухам, там не больно привечали коннозаводчиков. В Урге ее тоже никто не ждал. Но в Урге была Люля, о которой ныло сердце. И она отправилась туда с Джамой.

В Урге жизнь налаживалась. Город теперь назывался Улан-Батором. Между хашанами94 бодро трусили всадники с портфелями. Шастали девчонки с обрезанными косами и в беретах.

Радна остановилась у русских друзей. Несколько вечеров они с Верочкой провели за рассказами. Вера, старая подруга Радны, рассказывала об ужасах начала двадцатых в Урге, Радна – о своих приключениях.

– Иди в Учком95, тебя возьмут с радостью. Образованных, да просто грамотных людей не хватает страшно, – посоветовала Вера.

Председатель Учкома, старый приятель Аюура, тут же принял Радну на работу.

– Будешь библиотекой заведовать, – сказал он. – Надо книги как-то систематизировать, работу организовать. Ты сможешь!

– А жить где?

– Пока поставим тебе юрту в учкомовском хашане, а дальше посмотрим. В вашем старом доме теперь почта. Ну, что-нибудь придумаем.

– Я только за детьми и мужем съезжу и сразу выйду.

– Давай-давай.

Нашла Радна и дочь. Та курила папиросы, носила шляпу и работала в Зеленом театре – пела и играла «трагические» роли в незамысловатых агитационных спектаклях. Была замужем за красавчиком актером.

– Мамуля, я тебя никуда не отпущу! Жить вместе пока не получится. Мы живем у родителей Цэгмида. Но все равно. Что тебе там, в худоне делать? – От Люли пахло давно забытыми Радной вещами – дорогим табаком, духами, коньяком.

Джалбу грузил скарб и малышей на телегу. Молчал. Радна который раз повторяла:

– Поедем. Джаму и мальчишек учить надо. Да и страшно мне из-за хамниган.

С хамниганами произошла какая-то чушь и ерунда. Но опасная.

Хамнигане живут по границам Монголии и России. Народ совсем немногочисленный и очень гонимый. Это буряты, смешанные с тунгусами. В основном охотники. Буряты их считают дикими и немытыми. Кем тунгусы считают, не знаю, но то, что за своих не принимают, это точно. Многие из них бежали во время революции в Монголию. Вырыли землянки и стали жить. Скрывали, что хамнигане. Старались говорить по-бурятски. Запрещали детям родной язык.

Вот эти хамнигане вдруг решили, что Радна – их ханша. Произошло это так.

Однажды на охоте Джалбу набрел на логово, где копошились еще слепые волчата. Не успел он ничего сделать, как сзади налетела волчица. А потом и волк появился. Ружье помочь не могло, времени на то, чтобы зарядить его, вскинуть, не было. Пришлось бороться врукопашную. Волки разодрали бы Джалбу, если бы не хамнигане. Двое молодых охотников, скакавшие неподалеку, услышали рычанье волков и стоны человека. Они меткими выстрелами уложили хищников и спасли Джалбу.

Когда его окровавленного принесли в юрту, Радна, умыв и перевязав мужа, стала потчевать гостей. Налила им молочной водки, наварила мяса. А потом возьми и заговори с ними по-хамнигански. Дело в том, что у ее отца было несколько работников из хамниган. С одним из них, дедушкой Дамбой, Радна подружилась. Смотрела, как он мастерит из дерева утварь, кладет маленькие печки и т.д. От него и научилась говорить на этом смешном наречии, полном искаженных бурятских, русских, монгольских и эвенкийских слов.

Охотники, вернувшись к себе, рассказали про Радну родственникам. После этого то один хамниганин, то другой, стали захаживать к ней посоветоваться, полечиться. Радна помогала им как могла. Когда она спасла от верной смерти маленькую девочку, метавшуюся в горячке, заставив ее хорошенько пропотеть, хамнигане уверовали в особенную силу этой женщины.

– Будь нашей ханшей, – сказали они. – Нет у нас вождя, нет шамана. Мы – как дети без родителей. Устали очень. Не отказывайся от нас.

Радне до слез было жаль этих неприкаянных людей. Согласиться? Но ее даже как дочь богача, как жену министра чуть не убили, что уж говорить о ханше хамниган?! Совсем не время было становиться ею. И Радна решила поскорее уехать.

В Улан-Баторе жизнь пошла своим чередом. Радна работала, дети учились. Джалбу все-таки поехал с Радной. Он то пропадал на несколько месяцев, то появлялся. Никогда ни одним словом не попрекнула его Радна: понимала, что без свободы он жить не может. А окончательно расстаться с ним – об этом она даже думать не хотела. Друзья сначала с недоумением смотрели на эту пару, а потом привыкли. Очень полная, белолицая женщина под пятьдесят. Хромая. Умная. Образованная. Бурятские женщины вообще склонны к авторитарности, а тут еще несколько лет работы руководителем – Радна превратилась в жесткую, властную даму. Рядом с ней – худонский парень лет на десять младше. Черный, корявый. Читать так и не выучился. Мылся только после скандалов. Говорил мало, а иногда казалось, что и вовсе не умеет. Когда оставался в городе, сидел у печки и курил. Мясо разделывал мастерски. Не ходил в гости к друзьям Радны отмечать Новый год там или еще что-нибудь такое. Своих друзей у него не было. Люля немного презирала его, стеснялась.

Так и жили, пока в 1938-м Радну не арестовали. В один зимний день были посажены в «черные юрты»96 все иностранные жены монголов. Через два месяца их выпустили. Так никто и не понял, почему арестовали, почему выпустили.

Женщины сидели в одной юрте, мужчины в нескольких других. Кстати, однажды Верочка увидела в дверной проем, как цырик вел маленького, худенького человека. Это был мой папа. Но сейчас не об этом…

За несколько дней до освобождения в юрту вошел офицер госбезопасности. Он медленно окинул взглядом всех женщин, подумал и указал пальцем на Радну:

– Ты!