гидротехническим сооружениям, тем сильнее они привлекали ого.

Вот здесь, где собрались сейчас комсомольцы, не так давно гуляли по мелководью волны, лениво плескались о камни. Земснарядам, землечерпалкам много пришлось потрудиться. Углубили дно настолько, что скроется пятиэтажный дом. И не только углубили, но и выровняли, зачистили, не оставив бугров и выступов. Лишь после этого предъявили дно строителям. Те проверили и взялись за свое. Плавучий кран вбивал в грунт длинные металлические шпунты. Сотни шпунтов. Сцепленные друг с другом, они надежным стальным барьером отгородили участок бухты, определив границу причальной стенки. Одновременно создавалась и территория причалов. В одном месте намывали морской песок, в другом сыпали щебень, валили камни. Затем укладывали массивные плиты, бетонировали фундаменты для различных построек. Прокладывали коммуникации, железнодорожные рельсы.

Сколько вложено во все это идей, точных расчетов, смелых решений! Конечно, при всех технических новинках, при всей механизации и автоматизации не обойтись без тех простых зданий, одно из которых завершила бригада Тверцова. Только гордиться-то особенно нечем. Вот сидят здесь пограничники, для них все пока внове, они начинают трудовой путь, а он, Алеша, уже прошел определенный отрезок, пора всерьез подумать о будущем. Прав инженер Коренев — надо ехать учиться! Передать эстафету молодым парням — и в институт…

Занятый этими мыслями, Тверцов не заметил, как ушли подполковник и главный инженер, начали расходиться ребята и девушки. Сысоев окликнул его:

— Ты куда сейчас?

— Здесь побуду.

— Как знаешь, — Олег не расспрашивал: у выхода с причала его поджидала Женя. Быстро направился к ней и смутился немного, когда она прямо при всех взяла его под руку. Неловко, скованно чувствовал себя под взглядами своих комсомольцев. Они вроде не очень-то удивились, но все равно неудобно.

— Ты что? — спросила Женя, уловив его напряженность.

— Ни разу так не ходил.

— Ей-богу?! — воскликнула она. — Ну и повезло мне! А как же ты знакомых своих провожал?

— За локоть брал. А так очень уж солидно вышагиваем.

— Мне нравится, что солидно. Потерпишь?

— С удовольствием.

— Ну насчет удовольствия-то не знаю…

— Все равно привыкать надо, — улыбнулся Олег.

От причала до стоянки «Юпитера» растянулась пестрая цепочка зеленых гимнастерок, ярких девичьих кофточек, темных спецовок. Хозяева и гости шли вперемешку: группами, парами. Младший сержант Игнатиков увлеченно толковал о чем-то с водителем МАЗа, на котором ездил днем. Сержант Агаджанов шагал вразвалочку, помахивая веткой. Рядом, задирая голову, семенила Дора. Может, они и в сторону бы свернули, к танцевальной площадке «Каравелла» или на сопку с якорем, но следом за ними неотступно плелись моторист Листван и лохматый Расстрига.

— Эх, жизнь, — ворчал моторист.

— Не жизнь, а малина.

— Только червивая…

Дора прикрикнула:

— Не возникай! — Глянула на приятелей затуманенными шальными глазами, упрямо склонила голову на крепкой шее: — Спокойной ночи, малыши! Слышали?

Приятели поотстали.

— Вечно они глаза мозолят, — сказала Женя. — Мало таких непутевых, вот они и выделяются, мельтешат.

— Не обращай внимания, — посоветовал Олег. — По крайней мере сейчас… Волосы у тебя полынью пахнут…

— Это от рук. Люблю полынь растирать в ладонях. Не правится?

— Наоборот, хорошо. Природный запах, никакими духами не заменишь.

Возле парохода на площадке, где работали с утра, кто-то запел песню. Сначала слышались только девичьи голоса. Неуверенно вплетались мужские. Присоединилась гитара. Постепенно хор набирал силу.

— Новое что-то? — прислушался Олег. — Мотив не знаю, слов не улавливаю. Новое, да?

— Девочки сами придумали. Понимаешь, такая у нас жизнь необычная, столько удивительного кругом, что песня прямо-таки носится в воздухе, только в руки не дается.

— Поймали же!

— Самодельная. Стихи не знаю чьи, а мотив Зина со Светой подобрали… Припев повторяют, слушай!

В рыбачьем краю, среди скал и утесов,

У бухты зеленой, в огне фонарей

Раскинется город — любимец матросов,

Желанная гавань для всех кораблей!

В вечерней тишине над стройкой песня разносилась далеко, поднималась к сопкам и уплывала в море. Голоса пограничников слились воедино с голосами строителей.

18

Сразу после работы Женя быстренько помылась и переоделась. Весь день было тепло и даже душно, словно в парилке, но на всякий случай она прихватила вязаную кофту. Хотелось погулять подольше, последние вечера такие хорошие, потом и вдвоем-то не побудешь, негде.

Олег должен был ждать ее у поворота дороги между новым и старым портом. Женя не торопилась — как раз успевала. Встретившаяся женщина, с картошкой в авоське, поздоровалась и улыбнулась понимающе:

— Твой уже разминается там.

У Жени даже лицо зарделось. И женщина-то малознакомая. Твой — говорит… Еще неизвестно, чей…

Увидела его — и едва сдержалась, чтобы не побежать. Крикнуть хотела: «Мой! Обернись!» Но подошла ровным шагом, даже улыбку пригасила, мысленно настраиваясь на будничный тон, чтобы не бросилась ему в глаза радость. Нарочно подумала: китель все-таки подогнать надо. Малость болтается. Олег считает, что так свободней, лучше. Но и про красоту забывать не следует.

Однако, как ни старалась, справиться с собой не могла. И глаза, и голос выдавали ее состояние.

— По пути к тебе новость узнала. Тетка встречная заявила, что ты — мой!

— С картошкой которая? — догадался Олег.

— Она самая.

— А ведь действительно везет тебе.

— Почему?

— Мне вот ни одни человек, хоть с картошкой, хоть без картошки, не сказал, что ты моя.

— Сам спроси.

— Спрашиваю, — посерьезнел Сысоев.

— А не видишь?

— Не очень.

— И не догадываешься?

— Пытаюсь.

— Тогда закрой глаза, только покрепче.

Олег сомкнул веки, и сразу руки Жени легко легли на его плечи, он ощутил ее теплоту, почувствовал ее дыхание. Мгновение — и она отстранилась.

— Теперь понял?

— Да, — сказал Олег. — Но для большей уверенности еще…

— Не надо, — попросила она. — Пойдем. Ты обещал сводить на смотровую площадку.

Взявшись за руки, направились они к бывшему непропуску, который высился впереди темной громадой, заслоняя половину горизонта. Свернули на дорожку, серпантином петлявшую по крутому склону. Под ногами хрустел гравий.

— Не торопись, — посоветовал Олег. — Устала ведь на работе-то?

— Ничего… У меня новость серьезная, — замедлила шаги девушка. — Заявился сегодня в обеденный перерыв Алеша Тверцов…

— Я скоро ревновать начну…

— Поздно хватился. Уезжает он в институт на подготовительное. Все уже решено. И веселый он, и грусть чувствуется… Есть, говорит, Гречихина, такое мнение: выдвинуть тебя начальником комсомольского штаба стройки. Ребята все «за», и в райкоме не возражают… Веришь, Олег, я прямо на лавку шлепнулась в бытовке нашей от неожиданности… Да ты, говорю, что это! Со своей работой едва справляюсь, на жесткий совмещенный график переходим, чтобы без простоев. Обязательства повышенные взяли. На свидания ходить некогда.

— Так и сказала?

— Конечно. Он же все знает, этот Тверцов… Срезу возразил: «Как так некогда, через