Амарис лениво улыбнулась:

— Старая добрая мисс Кэддик. Вы же не думаете, что она пустилась во все тяжкие после своей последней выходки, о которой не раз пожалела?

— Отвечайте на вопрос!

Амарис подняла брови и с удивлением посмотрела на миссис Брэдли.

— Конечно, это был голос мисс Кэддик, — подтвердила она.

Инспектор кивнул и быстро записал что-то в блокноте. Отпустив Амарис, он послал за Клайвом Браун-Дженкинсом. Выслушав печальное повествование молодого человека, Блоксхэм повернулся к миссис Брэдли.

— С этим я ничего не могу сделать, — сказал он, постучав по исписанной страничке, — пока не побываю в Саутгемптоне и не проверю данную историю. Хотя то, что я услышал относительно времени возвращения этого джентльмена в компании велосипеда с проколотыми шинами, полностью совпадает с другими свидетельствами.

Селия последовала за братом, и тут инспектор столкнулся с похожей проблемой. Все, рассказанное о танцах в Лондоне, необходимо было проверить. Записав имена и адреса друзей, с которыми Селия встречалась, и добродушно поулыбавшись по поводу непоседливости юношества, он отпустил ее в столь же оптимистичном настроении, в каком она и вошла.

— Итак, у нас остается мисс Йеомонд, — задумчиво сказал Блоксхэм. — Введите ее, сержант. Наверное, ее уже тошнит от этого ожидания.

У Присциллы была довольно жалкая история.

Да, она слышала шум. Да, она была сильно напугана. Нет, она боялась и не пошла разбираться, что там происходит. Да, она ужасно нервничает по ночам. Да, это необычно, она не может не согласиться. Да, это было трусливо, но так уж получилось. Нет, она ничего не делала, только натянула одеяло на голову и надеялась на лучшее. Разумеется, нет! Она знала, что Селия не могла произвести весь этот грохот. Да, она думала об убийце. Да, она бы вскрикнула, если бы метательное копье влетело к ней в спальню. Естественно, она слышала крики «Пожар». Нет, она осталась в постели. Нет, это не было пренебрежение опасностью. Она просто слишком боялась, это было настоящее оцепенение. У нее не нашлось сил выбраться из кровати.

— Но вы же понимаете, мисс Йеомонд, — мрачно произнес Блоксхэм, — что все это выглядит странно.

Он повернулся к миссис Брэдли, держа в руках лист бумаги.

— Будьте добры, оставьте нас на минутку, мисс Йеомонд, — сказал он, — но не покидайте библиотеку, поскольку можете снова мне понадобиться, и очень скоро.

Присцилла, бледная, с тяжело бьющимся сердцем, едва не на ощупь выбралась в библиотеку. Амарис, все так же сидевшая в переднем ряду, изумленно посмотрела на нее.

— Мое дорогое дитя! — воскликнула она. — Что случилось?

— Я не знаю! — Присцилла постоянно облизывала губы, руки ее дрожали. — Мне… мне кажется, они пытаются… повесить убийства на меня! Я не могу думать о том, что делает инспектор! Я… я… ну, я просто хотела сказать, что я этого не совершала! Я… я не могла забыть поступок вроде этого! Я имею в виду, что ты не забываешь вещи… страшные вещи… Я этого не делала!

Она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Амарис поджала полные красные губы и испустила почти неслышный свист. А по другую сторону двустворчатых дверей инспектор показывал миссис Брэдли план водяного парка.

— Видите, — говорил он, указывая на пруд для золотых рыбок, — мы уверены, что труп Хобсона лежал тут, пока его не перетащили к озеру и не распорядились им так, как вы предполагали. Теперь у нас окно спальни, которое, вероятно, является решением проблемы. Именно из этого окна тяжелый предмет упал на голову Хобсона и убил его, разве не так?

— Это возможно. — В голосе миссис Брэдли не звучал энтузиазм. — Возможно и другое: он упал с террасы, если только был достаточно тяжелым.

— Да, но посмотрите сюда, — пылко возразил инспектор. — Даже если предположить, что Присцилла Йеомонд совершенно невиновна, хотя ее поведение в те вечера, которые нас интересуют, выглядит загадочным, замысел был составлен с целью убрать ее из этой конкретной спальни.

— Вряд ли. Более того, она не вышла из спальни до часа ночи, и я думала, что вы согласились с тем, что медицинское свидетельство по поводу Хобсона гарантирует время убийства около десяти вечера. И это если не вспоминать прочие доказательства в пользу такого развития событий, — добавила она, ухмыляясь, точно сатир.

Блоксхэм помрачнел.

— В любом случае есть нечто подозрительное в этой комнате, — проговорил он, — и я собираюсь разобраться, что именно.

— Чепуха и бессмыслие! — возразила миссис Брэдли, используя слова, которые, по ее мнению, употреблялись на родине миссис Макбрай, а затем продолжила: — Не забывайте, что у нас два кресла и оба могли быть на улице в ночь, когда умер Хобсон.

— Что? — растерянно спросил Блоксхэм и уставился на собеседницу, как человек, внезапно разбуженный.

— Оба могли быть на улице в ночь, когда умер Хобсон, — повторила она. — Одно мог использовать Энтони, чтобы напугать, а на втором могли перевезти труп к озеру.

Инспектор некоторое время молча смотрел на нее и только потом открыл рот, чтобы заговорить. Но он не успел произнести ни слова, поскольку в комнату заглянул сержант:

— Прошу прощения, сэр, тут этот Херринг вроде хочет сказать что-то еще. Могу я впустить его?

— Конечно, — ответила миссис Брэдли. — Проходите, Джозеф.

Несчастный Проныра робко сделал несколько шагов и замер, глядя на инспектора со смесью храбрости и страха.

— Ну? — жестко сказал Блоксхэм. — Говорите, только не лгите.

— Если память меня не подводит, — начал Джозеф, — что я осмелюсь сказать… — тут он не выдержал взгляда инспектора и отступил, — когда я пришел домой с тем самым кроликом, которого я… которого я подрезал у полковника, я видел темную фигуру у одного из домиков.

— Ха! — выдохнул Блоксхэм. — Видели? В какое время это было?

— Ну, инспектор, я сразу сообразил, что вы захотите узнать это у меня. Был бы я дураком, если бы не подумал об этом. Я вернулся в койку… в спальню, когда на будильнике было пять минут второго. Будильник спешит примерно на три минуты. Да, я почистился в комнате для мытья посуды… это заняло десять минут или типа больше…

— Да, — прервал Блоксхэм, — больше.

— Э? — Джозеф выглядел так, словно реплика инспектора сбила его с толку. — Не понимаю, о чем вы говорите. Умереть мне на этом месте, если я знаю.

— Кто поставил грязную отметку туфлей мисс Кэддик на чистом подоконнике, чтобы позлить кухарку? — холодно осведомился инспектор. — Продолжайте рассказ. Хочется услышать всю ложь, которую вы только можете выдумать. Предполагаю, что вы собираетесь опять мне рассказать, как мисс Кауз подожгла домик мистера Гилари Йеомонда. Ладно, вперед!

— «Я поднимаю палец и говорю: “Чирик-чирик”»[14], — процитировала миссис Брэдли себе под нос.