Двухсторонка началась отчаянной беготнёй за мячом и борьбой, под громкие недовольные комментарии Петровича. Игроки вяло огрызались, сталкиваясь друг с другом, в азарте, выкрикивали непонятные, незнакомые Юре слова, а Петрович грозно рявкал:

– Не ругаться, шпана!

Но вот тренировка закончилась. Совершенно мокрые от пота, измотанные, футболисты вяло потянулись, косолапя и прихрамывая, в душевые. Отец подошёл к Юре, взял его за руку, повёл к колонке, торчащей в отдалении, возле трибун носастым железным столбом. Попытался отмыть локти, ладошки и коленки сына. Глядя на одежду Юры, вздохнул сокрушённо:

– Весь извалялся, как поросёнок! Ну, и влетит же нам от матери с бабкой, сынок!

И Юра вдруг удивился тому, какое превращение с отцом произошло: агрессивный, напористый, неуступчивый в игре, после он стал, как дома – добрым и мягким.

– Пап, а ты почему на поле, когда бегал, таким злым был? – наивно спросил мальчуган.

Отец удивлённо на него посмотрел и ответил загадочно:

– Я не был злым. Я в футбол играл! А игра – есть игра…

Дома им, конечно же, досталось на орехи, как выразился дед, пытавшийся было вступиться, но был повержен напрочь убийственным аргументом строгой бабушки:

– Ты-то уж помолчи! Опять глаза залил, и спать сейчас завалишься! А мне отстирывать!

Дед тут же прошмыгнул во двор, с сигаретой во рту и газеткой в руках. А Юра ещё долго находился под впечатлениями увиденного, и не мог уснуть, взбудораженный новизной и необычайностью всего произошедшего днём. К тому же, его крайне заинтересовало, чем это дед залил глаза? Но самым главным было то, что дед, ретируясь, шепнул ему, подмигнув заговорщицки:

– В воскресенье возьму тебя на футбол!

2.

Воскресенье не наступало долго – Юра устал его дожидаться, и довёл всех домашних до состояния крайнего уныния вопросами: когда, ну скоро, ну, почему так долго? И вот ему сообщили – завтра! Теперь мальчика одолели новые, не дающие покоя сомнения: а вдруг, пойдёт дождь, или просто – пошутил дед, не возьмёт его на стадион! Когда дед вечером завёл разговор о том, что собирается на футбол вместе с внуком, мама и бабушка в один голос заявили:

– И не думай! Напьёшься и Юрочку потеряешь! Не пустим!

Юра, услышав, тут же понял, что всем его надеждам, которыми он жил несколько дней, пришёл конец, и разревелся так громко и горько, что мама разволновалась и пообещала:

– Я пойду завтра с тобой, сынок! Ну, его, деда этого. Пусть он идёт со своими друзьями. Тебе с ними будет неинтересно, – и Юра уснул, ощутив впервые благодать. Правда, тогда он ещё не знал ни этого слова, ни его значения…

Отец ушёл с утра, захватив свою роскошную сумку с тщательно отглаженной и сложенной формой, и завёрнутыми в два слоя газет, начищенными бутсами. Он был неразговорчив и сосредоточен. Юра пытался, было, попроситься с ним, чтобы, уж, наверняка было. Безо всякого: «Мы передумали, на улице жарко, головку напечёт…». Но отец вовсе не обращал на сына внимания, а дед отвёл Юру в сторонку и тихонько объяснил:

– Не лезь к нему, не до тебя сейчас. Он – на игру настраивается, нервничает, – хотя по виду отца никаких признаков нервозности и не наблюдалось.

Игра начиналась в два часа дня. Но все уважающие себя любители футбола, приходили на стадион гораздо раньше – занять лучшие места, попить пива, обсудить новости, поспорить. Дед собирался, как на парад: тщательно побрился, полил на себя одеколон «Шипр», побрызгал и на свой носовой платок, тщательно отутюженный. Надел белую рубашку в полоску с коротким рукавом и светлый летний костюм, на пиджаке которого висели несколько военных медалей и большой орден, как думал простодушно Юра, с красным знаменем, красной звездой посредине – называвшийся: «Гвардия». Оглядев себя в зеркало, довольно крякнул, и от избытка чувств, видимо, побрызгал «Шипром» и внука. Уходя, взял с собой газетку – почитать в автобусе, и, потом – подстелить на трибунную лавку на стадионе. Бабушка вслед ему прокричала с кухни:

– Не напивайся сильно, поумнее будь! – но дед уже хлопнул входной дверью и, видимо, не расслышал.

А мама собиралась изнурительно долго. Перебирала платья, не зная, какое одеть, затем – рассматривала туфли, красила губы и глаза. Потом наступил Юрин черёд наряжаться, чего мальчик терпеть не мог, и начал капризничать: ему хотелось пойти в матросском костюмчике, самом любимом, и казавшимся подходящим, именно к посещению стадиона. А мама с бабушкой – настаивали на том, чтобы он одел вышитую по воротнику рубашечку с кисточками на груди и дурацкие штанишки, ненавидимые мальчуганом, не понятно почему. Дело кончилось небольшим скандалом с угрозами отменить поход на футбол, но Юра победил, и пошёл в чём и хотел. И теперь он гордо вышагивал рядом с мамой, ликуя, корча рожицы и показывая язык всем проходящим навстречу девчонкам. За что был назван мамой чёртовым клоуном, и награждён ощутимым подзатыльником. Но это нисколько не испортило ему настроения и душевного подъёма.

Возле касс стадиона скопилась невероятная толпа желающих поскорее купить билет, и люди всё шли и шли, словно бы весь город стекался на вожделенное зрелище. Было много милиции и военных. Однако мама не пошла к кассе, а сразу направилась к запасному выходу, где их уже поджидал отец, переодетый в зелённую футболку, гетры такого же цвета, белые трусы и чёрные тупоносые бутсы. Их пропустили без билета!

– Идите на Северную трибуну, там дед вам места занял, – сказал отец торопливо, – а я – в раздевалку, на установку, – и торопливо затрусил под трибуны, цокая по асфальту стальными шипами.

Мама купила в буфете бутылку лимонада и два картонных стаканчика – на тот случай, если Юру начнёт мучить жажда. И они неторопливо побрели искать деда, в плотном людском потоке, растекающимся по трибунам. Тут и там слышались весёлые возгласы, приветствия, радостный смех. Атмосфера большого, невероятного праздника, как на Первомай, витала над стадионной чашей, просто околдовывала, и кружила Юрину голову.

– Вон деда! Рукой нам машет, – внезапно проговорила мама, дала понять жестом, что видит, и потихоньку начала выбираться из толпы к порожкам, ведущим вверх, к занятым дедом местам.

Дед был невероятно оживлён, даже возбуждён, и красен щеками.

– Садитесь, садитесь, – засуетился он, и протянул Юре две конфеты «Красный мак».

– Два стакана портвейна уже выпил, – сделала вывод, по количеству конфет, мама. Потому что в подвальчике, где продавали на разлив вино, и куда частенько захаживал дед, на