Вчера я ещё хоть как-то держался и только поэтому не вышиб мудаку Бейкеру мозги. Вокруг были люди и Саммер, я не хотел её пугать. Но сейчас я один, и меня ничто не сдерживает. Сдержать меня может только стальная дверь Бейкера, ведь этот трус вряд ли мне откроет. Но и её при большом желании можно снести.

Вдавливаю педаль газа в пол, и «Рендж» несётся на полную. Недостаточно быстро, нужно было брать свою тачку. Я хочу как можно быстрее добраться до ублюдка. Он ответит мне за каждую её слезу, засосы и синяки. Он за всё ответит. За то, что вызывает во мне эту сраную ярость – тоже.

Такой неконтролируемой агрессии я давно не испытывал. Подростком я был очень конфликтным. Часто дрался в школе с зазнавшимися футболистами, которые мешали моей группе репетировать, бросался на всех из-за малейшего косого взгляда в свою сторону. Вспыльчивость я перенял от папаши, а он от своего папаши. Питер часто срывал на мне злость после того, как дедуля Джек срывал на нём свою. Я слышал однажды, как дед говорил отцу, что он слабак, раз не может повлиять на меня. После этого Питер приходил ко мне и орал, заявляя, что я должен их слушаться и начинать вникать уже в семейные дела. А я не хотел вникать в издательский бизнес и в открытую отвечал ему, что всё, чем я буду заниматься – это музыка, и плевать мне, какие ожидания они там на меня возложили.

О, как он бесился. Его лицо краснело от злости, я был готов к тому, что отец мне врежет, но он никогда меня не бил. Один раз он замахнулся на меня кулаком, когда я вновь напомнил ему о том, что всё равно стану музыкантом, а не тупым унылым клерком. Что он ещё услышит обо мне. Я вздёрнул подбородок, усмехнулся, я ждал удара, но его не последовало. Вместо этого Питер схватил меня за воротник прямо у горла, притянул к себе и яростно прошипел: «Глупый мальчишка, ты никогда не станешь музыкантом. Всё это – пустые мечты!»

Когда я сказал ему, что буду поступать в Калифорнийский, отец в нём пропал окончательно. Он стал бездушной машиной, сраным роботом. И я чувствую, что могу стать таким же, а я не хочу таким быть.

Я сжимаю руль, стараясь не думать о тех временах. После того, как я покинул Сисеро, я стал гораздо спокойнее. Я выдохнул и наконец занялся тем, чем всегда мечтал заниматься – музыкой. Не знаю, откуда во мне появилось это страстное желание стать музыкантом, в нашей семье никто подобным не занимался, но я с самого детства увлекался игрой на гитаре и пел в школе. Наша учительница по музыке не раз говорила родителям, что меня стоило бы отдать в музыкальную школу, чтобы не растерять талант и на максимум раскрыть возможности моего сильного голоса, но отец, естественно, отмахнулся, а мама не смогла на него повлиять. Я должен был стать «офисным планктоном», как Питер. Но я хорошо запомнил слова преподавателя. Решил, что раз во мне и правда есть музыкальный потенциал, я добьюсь своего любыми путями.

Когда я приехал в ЛА, поначалу денег практически ни на что не хватало. Я много потратил на билеты и более-менее нормальное жильё, ютиться в общаге с другими задротами мне не хотелось. Я начал подрабатывать, выступая в мелких клубах, самостоятельно продвигал свой первый альбом. Через три месяца после переезда мне удалось попасть на один осенний фестиваль и выступить там на разогреве. После мероприятия ко мне подошёл длинноволосый чувак, это был Пол. В этот же день мы подписали контракт, и моя жизнь изменилась. Я быстро стал популярным, и эта сумасшедшая слава, чёрт возьми, вскружила мне голову. Я много трахался, много пил, успел попробовать много разных веществ, считал себя таким крутым. Да, я зазнался. Так сильно, что некоторым известным личностям это не понравилось, и меня начали провоцировать, чтобы вызвать скандал и шумиху. О, сколько кулаков я разбил тогда об их высокомерные морды. Но Пол всегда меня прикрывал. Понятия не имею, как он это делает и откуда у него такие связи, но он просто может позвонить куда надо, и всё тут же замнут.

За последние несколько лет я ни с кем не вступал в конфликты, кроме Бейкера, возомнившего себя важной личностью. Обычно я выплёскиваю всю лишнюю негативную энергию на концертах, если она появляется. Это очень помогает и очищает. Но кто знает, возможно, сегодня мой последний день в качестве исполнителя лейбла братьев Шеферов и исполнителя вообще, потому что я еду к долбаному Бейкеру, и ничто меня не остановит.

– А ты смелый, я смотрю, – говорю я удивлённо, распахивая дверь в квартиру Элиаса. Он меня ждал или забыл закрыть, когда Саммер ушла?

– Блядь…

Судя по его возгласу, он просто забыл. Какой же он тупой. Сам Бог велел мне наказать его, не иначе.

– Прощальное слово будет? – усмехаюсь я, подходя к нему.

– Твоя крошка хорошо умеет сосать, – заявляет он, и больше меня ничего не сдерживает.

Я набрасываюсь на него и валю на пол. Элиас даже не успевает прикрыть своё испуганное лицо, пока мой кулак по прямой летит ему в нос. Слышится мерзкий хруст, и Элиас стонет, пытаясь закрыть лицо руками. Я хватаю его за воротник рубашки и притягиваю к себе. Из его носа ручьём течёт кровь, прямо на мою любимую футболку, но мне плевать.

– Я предупреждал тебя, урод. Как тебе такое насилие? Хочешь, устроим прямую трансляцию?

– Да эта тварь мне все яйца отбила и руку прокусила!

– За тварь ты тоже сейчас ответишь.

Я толкаю его обратно и вновь заношу кулак. Бью в правую скулу, в левую. Бейкер даже не блокирует мои удары, знает, что он мудила и сам во всём виноват. Как же я его ненавижу.

– Ты посмел оставить на её теле свои сраные метки, за это я выбью все твои зубы.

– Нет, Лиам!

Я слышу крик Пола позади себя. Какого хрена он тут делает? Шефер тут же оттаскивает меня от Элиаса и хватается за голову.

– Ты опять с катушек слетел? – орёт на меня Пол и садится рядом с Бейкером. Тот шевелится, что-то мычит. Живучий ублюдок.

Я прислоняюсь спиной к стене и пытаюсь отдышаться. Мои руки саднят, но ярость больше так сильно не застилает глаза. Наблюдаю за тем, как Шефер суетится перед Бейкером, кому-то звонит. Элиас садится и смотрит на меня заплывшими глазами. Его лицо сейчас похоже на кусок отбивной, всё в крови, и мне его совсем не жаль. Пол бросает рядом с ним аптечку и какое-то полотенце.

– Ты как? – спрашивает он Элиаса. – Кровь вытри.

– Как я?! Он, блядь, мне нос сломал! – орёт Бейкер, хватаясь за полотенце. – Дай мне что-нибудь холодное и вызови врача.

– Он уже едет. – Пол уходит на кухню, а я смотрю на Элиаса.

– Радуйся, что не зубы, нытик.

– Готовься к суду, козёл, и проваливай на хрен из моего дома.

– Суд будет только про твою честь, кретин. Я обязательно это устрою.

– Хватит! – гаркает Пол, возвращаясь в гостиную, и швыряет Элиасу мешок со льдом. – Сегодня ты перешёл границу, Лиам.

– Я перешёл? – Я вскакиваю на ноги. – Да ты бы видел лицо Саммер! Этот урод хотел её изнасиловать, блядь! По-твоему, он достоин сострадания?

– Я ничего ей не сделал, – встревает Бейкер, и мне хочется заехать ему по челюсти с ноги.

– У неё синяки на запястьях и два огромных засоса на шее! – Я бросаюсь к нему, но Пол удерживает меня. Я яростно смотрю