И вот Иш, хотя и знал слабые стороны Джо, все же он больше думал о нем, чем о других детях. Джо был его надеждой. Иш был твердо уверен, что только сила разума привела человечество к цивилизации и только сила разума вернет человечеству цивилизацию. И Джо обладал разумом. А может, он обладал и каким-то могуществом.

Понимает ли это Джо? Много раз Иш задавал себе этот вопрос, но так и не смог найти ответа. Но все больше и больше он чувствовал, что все его надежды на будущее — это Джо.

А затем он превзошел всех детей в разгадывании головоломок, которых было полно в магазинах игрушек. Дети очень увлеклись ими, и Иш наблюдал за их игрой. Сначала Джо не выделялся из остальных. У него, казалось, не хватало пространственного представления. Иногда он пытался сделать то, что было видно каждому, что это сделать невозможно. Остальные дети его осмеяли за это, и Джо обиженно ушел от них.

И потом он разработал свою систему разгадывания головоломок и теперь делал это быстрее остальных детей.

Все были поражены его успехами, но, когда Джо показал свою систему, дети не приняли ее.

Иш видел экспериментальный ум Джо. Он проявился даже в изучении языка. Для него язык был не просто средством общения, но и материалом для размышлений, экспериментов. Джо достиг больших успехов в рифмовании слов. Его очень привлекали старые поговорки, хотя остальных детей это совсем не интересовало.

Однажды Иш услышал, как Джо загадывает детям загадку, которую придумал сам: — Чем человек, бык, рыба и змея похожи друг на друга?

Дети не очень заинтересовались. Они делали разные предложения, одно глупее другого, и в конце концов Джо почувствовал, что еще немного и они разойдутся, совершенно потеряв интерес. Поэтому он сказал им свой ответ: — Они нс могут летать.

Сначала Иш не был особо потрясен, но затем он задумался и понял, что девятилетний мальчик смог вместить в нее сложный принцип отрицательного подобия. И у него сразу всплыло в памяти старое определение: гений это тот, кто видит то, чего нет.

Конечно, это определение гения, как и многие другие, можно было бы раскритиковать хотя бы потому, что под это определение подходил и сумасшедший. Но все же в нем что-то есть. Большие мыслители должны видеть, чувствовать то, чего не видит и не чувствует простой смертный.

Вскоре прошла пора туманов, и наступили первые жаркие дни. — Я снова увидел это, — подумал Иш. — Снова время засухи и смерти. Затем пойдут дожди, холмы покроются свежей зеленью, и однажды утром я взгляну на запад и увижу, что солнце садится на юге. И потом мы пойдем к камню, и я буду вырубать новые цифры. Интересно, как мы назовем этот год?

Уже пора ждать возвращения Боба и Дика из экспедиции. Иш все еще беспокоился о них и чувствовал вину, что отпустил их одних. Но разлука была уже такой долгой, что тревога его притупилась, и ему было теперь легче переносить угрызения совести.

К тому же у него сейчас был и другой повод для угрызений совести, и чувство новой вины вытеснило старую.

Дети! Их суеверия и их мысли о религии! Он считал, что это будет легко рассеять, он сказал себе, что займется этим. Но все лето он провел в колебаниях.

Почему ему ничего не хочется делать с этим? Может, он хочет, чтобы дети считали Джо обладателем могущества? Может, он даже хотел, чтобы дети считали его, Иша, богом? Разве может человек устоять перед сладким дурманом соблазна? Разве не хочет он, чтобы люди считали его богом? Или хотя бы полубогом, носителем какого-то могущества?

И со времени происшествия с его молотком он с любопытством изучал, как дети относятся к нему, и понял, что отношение их непрерывно меняется. Иногда он ощущал благоговение, как это было в случае с молотком. Вероятно, дети были уверены, что он, как и Джо, только в гораздо большей степени, обладает могуществом. Он мог многое делать, знал очень много, понимал тайны цифр, каким-то образом он знал, как выглядит остальной мир, который лежит за чертой горизонта.

Иш понимал, что они всего лишь дети, но дети, знающие намного меньше, чем дети Старых Дней. Каждый из них встречался всего лишь с тремя десятками людей. Но он был уверен, что они живут счастливой жизнью, жизнью простой и постоянной. Они не страдали от внезапных перемен в жизни, как дети прошлого. Причем перемены могли быть и хорошими, и плохими. Эти перемены заставляли детей нервничать, находиться в постоянном ожидании перемен.

В основном дети относились к нему, как к отцу, деду или дяде Ишу, которого они знали всю жизнь и с которым играли с самого рождения. И дети относились к нему, как к любому другому члену Племени. А повзрослев, они уже начинали относиться к нему, как к чудачливому старикашке. Может, в них еще и сохранялся благоговейный Трепет, но они уже ничем не показывали его и даже подшучивали над Ишем.

Всего через неделю после случая с молотком они подложили ему в кресло кнопку — это была самая старая шутка, какую ученики устраивали со своим учителем. А в другой раз, обратив внимание на их хихиканье во время урока, он осмотрел себя и обнаружил тряпку, прицепленную к нему сзади в виде хвоста.

Иш спокойно относился к таким шуткам. Он не старался отыскать виновного и наказать его. Это ему даже нравилось, так как доказывало, что дети считают его одним из своих друзей. Однако эти шутки и огорчали его. С одной стороны, дети вроде бы считают его полубогом, но, с другой стороны, как можно подкладывать кнопки в кресло, или приделывать хвост полубогу? Но после длительных размышлений он пришел к выводу, что в данном случае одно не исключает другого.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Однажды днем Иш болтал с Джо, вернее, продолжал его обучение. Иш