И на следующий же день они наткнулись на других безумцев и их ручных пауков…

– Это гномы у пауков ручные, – любезно пояснил Илидор, – они тёплые и у них есть кровь для старшего паука.

От этих слов Эблон и Палбр исполнились негодования и пожелали немедленно всё в пещере разнести, а Типло пожелал немедленно оказаться где-нибудь в другом месте. В той пещере жило целое семейство: двое мужчин, две женщины и мальчишка лет трёх, по виду совершенно нормальный, но абсолютно дикий. Эблон так вознегодовал по поводу гадкого положения гномов в этих подземьях, что Илидор был вынужден пригрозить обратиться в дракона и уволочь его из пещеры силой, если тот не прекратит топать ногами, орать и рваться перебить всех пауков.

– Кто тогда будет кормить этих гномов? – сердился Илидор, но Эблон, плюясь и размахивая молотом, кричал про свет отца-солнца, который он обязан донести до этого беспримерно тёмного угла мрака.

Пока спутники пререкались, безумцы позвали целое полчище пауков, и пришлось драться. Результатом была уйма потерянного времени, по уши заплёванные паутиной гномы, горы паучиных трупов вокруг и убитый безумец, который, воинственно вопя, побежал на Палбра с булыжником в руке и тут же получил топором по лицу. Из-за этого Эблон орал еще дольше, еще громче, до полного исступления, и перестал разговаривать с Палбром. Остальные безумцы, скуля, уползли в темноту, а Типло почти пожалел, что он не может тоже рехнуться и остаться здесь, чтобы больше никуда не идти. Еще долго его кожа помнила прикосновения прохладной липкой паутины, в ушах стоял жалкий скулеж гномов, а глазам казалось, будто они улавливают мелькание паучиных спинок.

Но Типло шел. И остальные тоже шли вслед за драконом, взбирались на уступки, проползали под низко нависающими шершавыми сводами, хлюпали через пещеры, воняющие болотом, съезжали на задницах с осыпей, двигались, двигались, двигались вперед и понимали: если Илидор по любым причинам покинет отряд – все они накроются кочергой в глубинах Такарона.

Нет, это смешно: гномы, всю жизнь проведшие в подземьях, пропадут в них без дракона, который впервые видит подземья! Предков которого они изгнали отсюда!

Трое гномов могли бы всерьез задуматься о том, кто чьё место занял тогда и по какому такому праву, однако задумываться им было недосуг. Поссорившийся с Босоногом Эблон чувствовал себя оскорбленным, отчего особенно неумолимо нёс в глубины свет отца-солнце, бросаясь на каждого встреченного прыгуна и страшно замедляя тем самым движение отряда. Палбр, обидевшийся на Пылюгу, посвятил себя попыткам приручить ходовайку, которая всё жалась к Илидору (тот продолжал её игнорировать, но хоть выбросить больше не пытался), а Типло целыми днями ныл и стонал, не вслух, так про себя, и переживал о том, как будет погибать во глубине этих гор, если дракон вдруг исчезнет, ну или если не исчезнет.

После того как они вышли на поселение а-рао, Типло трясся целый день. Там не было ничего ужасного: обустроенная у реки пещера, запахи жидкой похлебки и гари, тощие оборванные гномы, которые возятся там и занимаются самыми обычными делами: кто следит за пасущимися горбачами, кто стирает, кто ставит новые подпорки для шкур – жили а-рао в шатрах… Но было в них, чумазых, голодных, что-то такое омерзительное, дикое, из-за чего Типло никак не мог перестать на них смотреть. И висел в этой пещере странный запах, чужой, острый и гнусный.

Эблон порывался броситься в селение с молотом наперевес и «Всё там сокрушить во славу отца-солнце, ибо эта гниль расползлась непотребно далеко и скоро доберется до самого Гимбла, если не воспрепятствовать ей», и Пылюга так орал, что привлек внимание жителей пещеры. Тут же ленивый чумазый поселок обернулся многоруким воинственным зверем: на них ринулись абсолютно все, десятки мелких вопящих гномов с камнями, железными прутами, ржавыми топорами, которые едва могли поднять их тощие руки – мужчины, женщины, дети, целая лавина неслась на незваных гостей, а Эблон в ответ тоже орал и рвался к ним; Илидор сначала держал Пылюгу под мышки, потом плюнул и перекинулся в дракона. Тут же а-рао с воплями побежали от него, и замешательство продлилось достаточно долго, чтобы гномы и дракон успели убраться из пещеры, а там уж Илидор умудрился запутать следы. Погоня за ними продолжалась еще полдня, от далеких воплей у Типло сводило кожу на затылке, но Такарон помог своему старшему сыну-дракону скрыться и скрыть своих спутников. После этого Эблон сделался совсем уж буен.

– Я всерьез требую, дракон, отложить поиски бегуна! – громыхал он. – Вернуться к поселку и залить его светом отца-солнце, свет которого…

– То есть вырезать подчистую? – орал в ответ Илидор. – Как и нахрена?

От воплей у Палбра разболелась голова и он всерьез предложил дракону потерять Пылюгу во глубине подземных нор.

– Он всё равно ничего не заметит! – уверял Босоног. – Примется носить свет своего солнца куда ни попадя и будет доволен! Ему не нужен бегун и провожатый к бегуну, он лишь одержимится всё крушить – вот и пусть крушит, не станем ему мешать!

– Я тебе сокрушу башку сейчас за такие слова! – негодовал Эблон, который, разумеется, подслушивал. – Ты смерти моей желаешь, да, смерти в глубине подземий?

А потом настал день, когда Типло Хрипач начал прощаться с жизнью всерьез: уж если в средних подземьях водится вот такое, то Такарон окончательно сошел с ума, и всем им уготована страшная и жуткая участь.

Они даже не сразу поняли, останки чего обнаружили в этой пещере. Сначала увидели двоих крупных прыгунов, которые жрали какую-то жутко смердящую дохлятину; Эблон понёсся на прыгунов с воплями, прыгуны понеслись сначала к Эблону, а потом от него, Палбр присоединился к погоне, Типло наблюдал за ними… и только один Илидор, уловив в недоеденной туше какую-то странность, подошел посмотреть, что там жрали животные. На его ругань сбежались все гномы и ходовайка, а один недобитый прыгун, хромая, улепетнул в вырытый в стене проход.

На земле лежала… машина, что-то вроде шагуна, только вместо двух рук у него было шесть длинных манипуляторов, толстый составной хребет – шагуний, ноги – тоже, а плечи – гномьи, и голова – тоже гномья. Основательно объеденная прыгунами. Призрака не было: видимо, это создание упало сюда откуда-то сверху или же прыгуны его сюда притащили – последнее казалось маловероятным, машины ведь зверски тяжелые.

Вопрос, который Илидор задал Палбру, насмотревшись на это создание, в общем смысле можно было перевести как «Что это?». Ответ Палбра, тоже в самом общем смысле, сводился к тому, что у Палбра нет предположений, и он изрядно обескуражен увиденным.

Типло пятился, не сводя взгляда с этого ужасающего создания, пока не споткнулся о неровность пола и не грохнулся на задницу. Он больно ударился о камень, но едва ли понял это, так и сидел, вытаращив глаза, и, не мигая, пялился на нелепую груду металла и плоти.

– И лишь глубочайшие глубины мрачного мрака, куда испокон времени не заглядывал свет отца-солнце, могли породить подобное создание, – как сквозь сон слышал он слова Эблона.

У Пылюги было такое выражение лица, словно он сам не понимает, что именно говорит. Стоял перед машино-гномом, держа обеими руками свой молот, и чуть покачиваясь всем телом.