это единичный случай.

— Ты это сейчас серьёзно? Непотизм, воровство, наплевательское отношение к своей работе — за двадцать лет тут всё в этом погрязло. И я знаю, ты не дурак, а потому прекрасно это понимаешь. Как и понимаешь то, что наилучший способ от всего этого избавиться — это разовая полноценная чистка, с последующим наймом новых, амбициозных сотрудников и созданием для них соответствующей среды с хорошим профессиональным ростом.

— Да, я понимаю, но…

— Тебе жалко невиновных — тех, кто приходя сюда, всегда честно, в силу своих возможностей, выполнял и выполняет по сей день свою работу. И я согласна — это несправедливо лишать таких людей работы. Но таковы реали бизнеса — в нём всегда приходиться кем-то жертвовать. Ты можешь брыкаться, попробовать пойти иным путём, пытаясь провести чистку аккуратно, не затрагивая невиновных и убирая лишь виновных. Но это всё будет очень трудозатратно, займёт очень много времени и в конечном счёте не принесёт нам никакой прибыли. И при этом всём всё равно будет какой-то процент честных людей, которые будут осуждены случайно, к примеру — из-за тех же домыслов. Только в отличии от массовой чистки, здесь ты будешь выносить им приговор уже собственноручно, что будет угнетать тебя лишь сильнее. И да, не думай о том, чтобы скинуть эту работу на меня — как мы и договаривались, я буду работать на полную, когда дело касается основной работы, но у меня есть право отказаться от какой-то отдельно взятой работы, если она не будет нести прибыли ни для кого из нас. И эта работа — именно такая.

— Хорошо. Я понял. Отложим пока этот вопрос.

— Как скажешь. Однако, чем больше будешь об этом думать и дольше решаться — тем тяжелее будет сделать выбор. Это же касается и нашей основной темы.

— А насчёт этого… думаю, я сегодня всё же спрошу об этом у Итана.

— Думаю, если ты просто это сделаешь, то они даже слова об этом не скажут. Всё же их род примерно в месяц имеет половину той суммы, которую мы хотим использовать. А потому налоговая никогда не обратит на это внимание. Если налоговой вообще есть дело до родов такого размаха.

— Я уверен, что есть. Но дело вообще не в этом.

— Тогда в чём же? — удивилась она.

— В моём нежелании в очередной раз пользоваться их добротой — они и так за всю мою жизнь сделали для меня очень многое. А тут, считай, получил в своё управление целый бизнес, и всё равно хочу, чтобы они ещё мне помогли. Если уж без этого действительно никак, то лучше уж тогда попросить об этом их прямо.

— Ужасающая сентиментальность.

— Скорее, у тебя ужасающая бесчувственность.

— Может и так, — пожала она плечами.

— Хорошо. Раз эту тему закрыли. Тогда переходим к следующей — когда сможешь съездить, осмотреть оба неработающих завода и накидать необходимый план действий с расценками?

— Хоть прямо сейчас могу.

— Замечательно. Тогда пока я разбираюсь с оставшимися важными документами, а ты — отправляешься туда. Потом, когда закончу с этим, съезжу к роду Агнэс, и обсужу с Итаном все важные моменты. И уже после этого — отпишу тебе, назначим встречу и на ней всё обсудим.

В ответ она кивнула, спросив лишь:

— На это пока что всё?

— Да.

Глава 25

— Голодный? — с заботливой улыбкой спросила Гвен, стоило мне зайти к ним. Но не успел я ничего на это ответить, как она, заметив неладное, нахмурилась и тут же, подходя ко мне, обеспокоено продолжила: — Что это с тобой?

— Да со мной всё в по… — сняв обувь, договорить я уже не успел.

В этот момент она, взявшись за мою голову, подняла её на свет, начав осматривать: сначала осмотрела кожу, поводя по ней указательными пальцами, потом перевела тревожный взгляд на мои глаза, веки которых раскрыла с помощью больших и указательных пальцев, и напоследок, отпустив голову, взялась за мои руки, осмотрев их вплоть до рукавов.

— Интоксикация… — быстро сделала она вывод, впоследствии посмотрев мне в глаза и спросив: — Откуда она у тебя взялась?

— Да там…

— Не увиливай!

И вот, вроде, не сказать, что я её боюсь хоть сколько-то, учитывая, какая она всегда добрая, но отчего-то, стоит ей начать что-то говорить в таком тоне, при этом пристально смотря на меня, как мне тут же становиться настолько дискомфортно, что по моей спине пробегают мурашки, а я не могу ей соврать.

— В передряге одной получил сильно. Пришлось использовать много медикаментов. Вот и вышло, что немного перебрал с ними… — и следом за этим сразу же добавил: — Но уже почти всё в порядке!

— И это ты называешь в порядке? — подняла она мои похудевшие руки, со всё ещё несколько побледневшей кожей.

— Ну… — замялся я, не зная, что ответить и не решаясь, посмотреть ей в глаза.

— Боюсь тогда даже представить, что было до этого.

— Главное же, что всё было под контролем…

— И такой остаточный эффект интоксикации — это под контролем? — вопросительно приподняла она брови. — Слушай, мы ведь уже неоднократно договаривались с тобой: мы о тебе беспокоимся и готовы помочь в любой момент, а потому, обращайся к нам за помощью в любое время — так ты сделаешь и себе и нам только лучше.

— Даже если вы так говорите…

— Что-что? — наигранно сделала она вид, что не расслышала

Я несколько помялся и в итоге всё равно тихо произнёс:

— Прости…

— Мне не нужны твои извинения. Как и никому из нас. Я хочу услышать другое.

Вновь немного помявшись, прекрасно понимая, что она это так просто не оставит, я всё-таки ещё более тихо, чем прежде произнёс:

— Хорошо. Обещаю: впредь, если со мной произойдёт что-то действительно плохое, обязательно обращусь к вам за помощью…

— Так-то лучше, — довольно кивнула она, наконец отпустив мои руки, и несколько отойдя от меня, сказала: — Я бы ещё заодно попросила тебя съездить в больницу и провести там на всякий случай полное обследование, но, зная тебя… уверена, на это я уже уговорить никак не смогу. А потому — хотя бы пройдём на кухню.

— Но…

— Из-за регенерации ты очень сильно исхудал.