Что-то мелькнуло в его фиалковых глазах. Его жвалы сомкнулись, тихо щелкнув клыками, а затем опустились и повисли по бокам лица. Сразу после этого все тело Кетана обмякло, вся эта угроза исчезла в мгновение ока.

Он пересек гнездо, встал перед ней, взял ее за запястья и прижал ее ладони к своей груди, пока его верхние руки приглаживали ее волосы. Все восемь его глаз закрылись. Кетан склонил голову, и в его груди зазвучал успокаивающий рокот.

Айви нахмурилась. Его сердца гулко бились под ее ладонями. Она слегка согнула пальцы и потерла кожу его бронированной груди. Он вздрогнул и продолжил гладить ее волосы, держа ее запястья в слабой хватке. Какое бы напряжение он ни испытывал, оно постепенно ослабевало. Как будто прикосновение к ней… успокаивало его.

Она широко развела пальцы, когда ее собственный страх отступил.

— Кетан, что-то не так?

— Все, — сказал он. — Все, кроме этого.

Тепло расцвело внутри нее при этих словах. Она подошла немного ближе, запрокинув голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Он напрягся, крепче прижимая ее к себе.

Айви прикусила нижнюю губу. Теперь, когда ее первоначальное изумление прошло, она знала, что он не причинит ей вреда. Она продолжала поглаживать его грудь.

— Ты не обязан, но иногда разговоры о вещах, которые тебя беспокоят, могут заставить тебя почувствовать себя лучше.

Кетан открыл глаза и провел рукой по ее щеке, зацепив большим пальцем ее подбородок, чтобы сильнее приблизить ее лицо к своему.

— С тобой я чувствую себя лучше, Айви. И я не буду беспокоить тебя своим утодоком.

— Куда ты ходишь, когда оставляешь меня здесь?

— Охотиться. И в Такарал, доставлять еду.

— Такарал? Это… Это твой дом? Там есть такие же, как ты?

— Там живет мой народ. Там много вриксов, и еще больше в джунглях, — он погладил подушечкой большого пальца нижнюю часть ее подбородка. — Но мой дом здесь, Айви.

У Айви перехватило дыхание, и по телу пробежала дрожь.

— Могу… могу я чем-то помочь?

Кетан наклонился, прижался своим твердым лбом к ее лбу и глубоко вдохнул. Еще один рокот прокатился по его груди.

— Будь собой.

ГЛАВА 17

Айви закрыла глаза и, откинув голову назад и проводя пальцами по мокрым волосам, что-то напевала. Хотя нат'ягол — что буквально означало чистый лист на языке Кетана — не пенится, как шампунь или мыло, при контакте с водой он издает шипящий звук и похож на бомбочку для ванны. Ей нравится его сильный аромат, похожий на смесь гардении и лимона.

Вода мягко струилась вокруг ее бедер, а солнце припекало кожу. Этот день, как и многие другие в джунглях, был теплым и влажным, но ручей был прохладным и освежающим. Ей нравилось каждый раз, когда Кетан приводил ее сюда набрать воды, искупаться и отдохнуть.

Отбросив в сторону остатки чистого листа, Айви глубоко вздохнула и нырнула под воду. Она ополоснула волосы перед тем, как прочесать их руками. Проведя руками по лицу и откинув волосы назад, она открыла глаза.

Ее одежда— которая уже порядком износилась, была выстирана и разложена сушиться на большом плоском камне, выступавшем в ручей. Прошла пара недель прежде, чем она преодолела смущение из-за своей наготы в присутствии Кетана. Она была такой же чужой для него, как и он для нее, и каких бы культурных стандартов красоты они оба ни придерживались, их невозможно было справедливо применяться друг к другу. Хотя он много смотрел на нее, когда она была раздета, часто довольно пристально, у Айви никогда не возникало ощущения, что он ее осуждает.

Но в его фиолетовых глазах всегда было что-то глубокое, что-то тлеющее, что-то… голодное. И всякий раз, когда она видела это, ее тело интуитивно реагировало.

Тот факт, что он не носил никакой одежды, помог ей немного успокоиться. Она не собиралась бродить по джунглям голышом, но в такие моменты… это было нормально. Конечно, учитывая, с какой скоростью истрепалась ее одежда, вскоре у нее не останется другого выбора, кроме как бегать с голой задницей. Еще пара недель, и от ее рубашки и шорт останутся не более чем рваные лохмотья, настолько выцветшие, что никто никогда не смог бы догадаться, что когда-то они были девственно белыми.

Возможно, ей удалось бы убедить Кетана позволить ей взять несколько кусков из его запасов тканей, чтобы сшить импровизированное платье или что-то в этом роде.

Рядом с ее одеждой лежала небольшая стопка чистых листьев, из которой она взяла еще один лист. Когда Кетан впервые показал ей это растение, его длинные, толстые, заостренные листья напомнили ей алоэ вера, но они были более губчатыми и округлыми.

Разорвав толстый лист посередине, она раскрыла его внутренности и перевернула на руку. Они сразу же начали шипеть. Она использовала это, чтобы вымыть верхнюю часть тела.

Айви повернула голову и посмотрела на Кетана через плечо. Он сидел на вершине большого камня — во всяком случае, сидел в версии вриксов, со сложенными внутрь ногами и прижатой нижней стороной тела к камню — и втирал в свою шкуру какое-то масло тремя из четырех рук. В четвертой руке он держал глиняный кувшин. Его настроение улучшилось с тех пор, как он вернулся из Такарала два дня назад.

Ее взгляд проследил за его руками, скользившими по груди и животу, и она отвернула лицо только тогда, когда эти руки опустились к его щели.

Ее щеки вспыхнули, и что-то внутри нее потеплело. Любопытство Айви не ослабевало с тех пор, как она впервые почувствовала, как что-то шевельнулось за этой щелью. Ее любопытство особенно возрастало, когда Кетан прижимал ее к себе по ночам. Между ними ничего не произошло с той бурной ночи, которая была много недель назад, и с тех пор он был чрезвычайно осторожен в обращении с ней. Но это не помешало ее телу жаждать прикосновений.

Айви зажмурилась.

Его прикосновений — она жаждала его прикосновений. Прикосновений существа-паука.

Если бы ее родители знали об этом, они, несомненно, попытались бы утопить ее в святой воде.

Она даже не знала, как справиться со своим желанием. Его прикосновения должны были быть неправильными на стольких уровнях, они должны были быть извращенными, они должны были вызывать у нее отвращение, они…

Они казались правильными.

Она открыла глаза и энергично потерла остальные части своего тела. Прикосновения Кетана не должны были быть правильным. Каждая логическая, разумная часть ее разума кричала: Неправильно, неправильно, неправильно, но это не могло заглушить мощный, всепроникающий шепот.