И так хотела сейчас посмаковать это волшебство, — я стала мамой. — всматривалась в его темные глаза. Родные. Желанные. В этих глазах она видела себя. Свое волнение и переживание, и да, именно его реакцию она хотела узнать. И он ее услышал. Потому что плечи дернулись. И выражение лица полностью перевоплотилось, — Прости. Может быть слишком быстро это так сказала. Мне жаль твою жену. Алина не была идеальной девочкой, но жизнь длинная. Она могла прожить еще долго. И возможно изменить что-то.

— Да. Я нашел ее. — он снова прижал к себе Элину, усадил на колени. Носом тыкался ей в шею. Губами лаская кожу. Элина готова была мурлыкать. Какой восторг. Какое счастье быть рядом с ним. Только с ним. Целая вечность без него. И повторения она не выдержит. — не надо меня жалеть. Элли. Не надо. Я взрослый мальчик. Справлюсь.

— Знаю. Но почему вы решили, что именно Тобольский виноват в смерти Алины?

— Потому что перед смертью сама Алина отправила мне видео. Они поругались с отцом. — Дима медленно усадил Элину рядом. Встал. Взъерошил свои темные короткие волосы. Отвернулся к окну. По улицами куда-то шли люди. Солнце слепило глаза. Элина обняла парня со спины. И лицом уткнулась в его обнаженную спину. Она понимала его боль. Его печаль. — Элли, если он такое сотворит с тобой, я расчленю его постепенно. Не хочу, чтобы ты пострадала. Как ты рядом с ним могла стать матерью? Как рядом с ним вообще могут находиться дети?

— Диана оставила мне шанс материнства. И именно Тобольский сделал этот шанс реальностью. Я не собираюсь его покрывать. Об одном прошу, он должен остаться в живых. Да. Он преступник. Но не нужно поступать его же способами! Не надо, Дим. Ты другой.

— Он не сдастся живым. Ты не понимаешь этого? Элли, я всегда был честен с тобой.

— У меня есть дочь. Злата. Наша с ним дочь. Как думаешь, что я должна буду ей сказать? Когда она подрастет. Я предала ее папу и выдала властям? Я позволила пристрелить его, как собаку?!

— Изменилась моя девочка. И представить не можешь, как рад, что ты осуществила мечту. Хочу увидеть твою малышку.

— Я хочу вернуться домой. С дочерью и… сыном. — она медленно встала вплотную. Так чтобы глаза в глаза.

— Что? — его лицо потемнело. И он присел на кровать. Элина подошла к разбросанным вещам. Хотела начать одеваться. Но отшвырнула вновь и подошла к парню.

— Твой сын, Дима. Богдан живой и невредимый. И у него нет настоящего отца рядом. Каким бы злодеем не был Тобольский, Богдан живет в его доме. И меня называет мамой. Малыш ни в чем не виноват. Если ты натворишь глупостей, не скоро состоится твоя встреча с сыном. И я. Дим. Не смогу больше без тебя. Не смогу. Как ты это не понимаешь. У нас есть шанс. По настоящему. Мы повязаны. Не только хорошим. Мы повязаны кошмарами прошлого.

И вот тут Дима подхватил Элину за талию и приподнял над головой. Словно танец. В темноте его глаз заискрилось нечто новое и живое.

— Да ты ж моя роднуля! Ты меня снова делаешь живым! Элли! Ты и вправду сказочная девочка.

— Поцелуй меня, мой железный дровосек. Я понимаю, что надо возвращаться. Но не могу оторваться от тебя. Твой запах, твои руки. Ты моя жизнь. Понимаешь это. я готова снова петь. Представляешь, не могу петь без тебя. А теперь хочу. Тебя хочу. Снова. Может я озабоченная?

— Смешная, Элли! Ты хочешь, я хочу. Это нормально и правильно. Мы вытащим наших малышей. Не уходи. Просто останься. Без тебя ему дети не нужны.

— Ты так хорошо его знаешь?

Дима усадил ее на подоконник. И уже не сдерживал себя. Его глаза затуманила порочная страсть. Пусть весь мир подождет. Они так долго были друг без друга. Так многое хотели сказать. И их разговор телами самая прекрасная речь. Губы припечатали губы. До крови, до боли, до осознания жизненной необходимости.

Он прижал ее к себе сильнее. И прошептал на ухо.

— Я знаю тебя. А ты покорить сможешь даже самое холодное сердце. Расскажешь, чему тебя твой муж научил? — его горячая шершавая ладонь ползала по внутренней стороне ее бедра. Элина изогнулась, выпячивая острые соски.

— Ты не исправим. — она застонала, когда его рот накрыл полушарие груди. Он вклинился плотнее между ее ног. — кровать в этом номере совсем неустойчивая.

— Ты права. Продолжим здесь.

— Подоконник тоже не самый крепкий. — Элина вскрикнула, когда его возбужденный член медленно проник внутрь. Оба выдохнули, прерывисто дыша. Словно прислушиваясь к ощущениям. — Ты очень большой.

— Я слишком сильно хочу тебя. Пиздец. Кончу, как пацан. — толчок. Еще. Вдох. Выдох. Стон. Язык ласкает язычок. Кожа горит от ласк. Пальцы больно впиваются в ягодицы. Ее ногти оставили кровавые следы на спине парня. — С тобой рядом тушите свет, крыша уехала. Вкуса крови мне не хватало, — как раньше. Бешеный ритм. Укус до крови. Он ускорился. Шлепки стали громче. Элина уже кричала от желанного восторга. Она его остановила. Сползла на пол. На колени.

— Хочу его в рот. Сделай так.

Его разгорячённый, в ее смазке член разбух так, что казалось взорвется. И он не собирался спорить. Застонал, увидев, как ее пухлые губы обхватывают головку. Рукой она размазала смазку по его паху. Прошлась пальцами по всей длине. Другой рукой сжала грудь. Опустила ее ниже. Пару касаний клитора и она кончила. Сильно втянула в рот его член. И он так же излил свою сперму ей в горло.

Они снова на полу. Голые. Мокрые. И удовлетворенные.

— И тебе плевать, что два года меня имел человек, которого ты ненавидишь?

— Запомни, родная, моя ненависть, разборки, драки, попытки изменить кого-то или вышибить мозги — все это никогда, понимаешь, никогда не изменит моих чувств к тебе. Я прекрасно знаю, зачем ты вышла за него. Ты делала то, что не смог сделать я. И нет. Мне не наплевать.

— Тогда тебя успокоит, что он был очень нежен со мной. Да, бывало трахал грубовато. Но до тебя ему далеко. Мы оба стали на равных. И пусть весь мир подождет!

Дверь с грохотом вылетела с петель. Элина закричала. Но ее очень быстро завернули в одеяло и выволокли из номера.

Тобольский встал посреди небольшой спальни. Дима лежал на полу. По-прежнему без одежды. Но теперь еще и с разбитым лицом.

— Элина, моя жена. Она моя прямая обязанность. Трахать и трогать мою жену никому не дозволено, сопляк.

— Для меня Элина