вышел и осмотрелся. Окружающий пейзаж убогий, как и в каждом сибирском городе, переживающем становление капитализма начала девяностых. Дома обшарпанные, асфальт дорог и тротуаров убитый. На каждом углу торговцы всем подряд, напёрсточники, бомжи. Тут же мусора неторопливо прохаживаются, поигрывая демократизаторами, выискивая подбухавших работяг, чтоб отправить в трезвяк или клоповник и там тряхануть. Жека во всем этом смотрелся как в своей стихии, ничем не выделяясь среди окружающих. Он вырос в этом дерьме.

Взял в привокзальном киоске бутылку холодного «Ворсинского» и с наслаждением выпил, отдав пустую бутылку бомжу, терпеливо ждущему тару. Потом неспеша пошёл в привокзальную гостиницу, единственную в городе, снял номер на три дня — больше срока это дело не заслуживало.

Гостиница, на удивление, оказалась неплохой. Почти на уровне московского «Космоса». Недавний ремонт, чистое постельное, полотенце в ванной, мыло, шампунь, исправная сантехника, черно-белый телевизор. Чего ещё желать гостю в этой глуши?

По пути в номер набрал кучу рекламных листовок о местах развлечений этой дыры. В городке было два ресторана: привокзальный «Семафор» и недавно открывшийся «Грот». Жека справедливо рассудил, что такой кент, как директор шахты, не будет зависать с цыганами, ворами, проститутками и всяким отребьем в нищебродском привокзальном заведении. Наверняка ходит в более приличные места. Поэтому сделал ставку на «Грот». То, что директор любит компании и анекдоты, Жека помнил точно. Навряд ли он стал бы коротать вечера дома в гордом одиночестве.

Вечерком, часов в восемь, Жека решил выдвигаться к ресторану. Город незнакомый, шахтёрский, на улицах полно бычья и гопников, с которыми неохота было зарубаться, поэтому вызвал к гостинице такси. Приехала старая советская «Волга» жёлтого цвета с водилой-грузином. Как будто в совок опять попал.

Жека сунул водиле тысячу и велел ехать к Гроту.

— Грота карош рысторан! — согласно кивнул головой водитель, узнав, куда надо двигать. — Мыного кароших людей туда ходыт!

— Да какие тут у вас хорошие люди? — усмехнулся Жека. — Тут же шахтёрики одни живут. Нищета. Голь перекатная.

— Нэээ, брат! Ны нышыта! Начанык, дырактиар шахта в рысторан ездыт! — горячо спорил и не соглашался грузин, топорща усы и сдвигая на затылок массивную кепку-аэродром. — Мынога такой народ тут!

— Ясно. Посмотрим, чё за публика там, — как будто переубежденный словами таксиста, согласился Жека. — Может, и переменю своё мнение.

Ресторан «Грот» квартировал в здании старой церкви, разрушенной большевиками в 30-е годы и недавно восстановленной. Церковь долгое время стояла разрушенная — в СССР религия была под фактическим запретом. Остались от неё лишь законченные стены, среди которых спали бомжи да играли дети в оборону Сталинграда. Но в новое время ушлые коммерсанты решили: чего простаивать добру-то… Земля почти в центре города. И наверняка в ближайшее время будет выкуплена нужными людьми, поэтому коммерсы дали взятку главе города и выкупили участок с развалинами за копейки. Развалины отстроили, несмотря на то, что церковь относилась к объектам культурного наследия, и открыли в ней ресторан, предназначенный для местной элиты.

Естественно, в маленьком шахтерском городке элита тоже была специфическая, поэтому Жекин спортивный дресс-код не вызвал лишних вопросов, особенно когда подкрепился тысячной бумажкой швейцару, стоящему у входа в ресторан.

В зале горел неяркий свет, создающий доверительную обстановку. Тёмные портьеры на окнах и такой же тёмный пол ещё в большей мере способствовали этому. В ресторане царила полутьма. На каждом столе стояли шарообразные светильники на витой ножке. Стиль здесь был. Стиль старины и какой-то мистической тайны. Играла негромкая музыка из больших колонок, нечто вроде медленного блюза. Две пары танцевали под него, как лебеди, склонив головы на плечи друг другу, и словно умирая под печальную мелодию. Посетителей видно немного, и Жека сразу же, едва войдя в зал, услышал характерный голос Николая Николаевича. Его невозможно было не узнать.

Глава 21

Смерть Николаева

Николай Николаевич Николаев, директор шахты «Западная», разговаривал почти во весь голос, не стесняясь никого. Есть такая простонародная привычка… Жека не слышал начала разговора, но похоже, речь шла о каком-то человеке, посмевшем высказать нечто нелицеприятное о Николаеве.

— И тут, представляете, я ему говорю: «Что ж ты такой тупой, мил человек?» И он сразу растерялся… — втирал что-то Николай Николаевич своей спутнице, молодой девушке лет двадцати в коротком красном платье. Та смотрела на него тупым кукольным личиком и согласно улыбалась, кивая блондинистой головой с изящно заплетёнными волосами. Похоже, дорогая проститутка. Или содержанка. Или всё вместе.

Сам Николай Николаич привык быть в центре внимания и любил, чтоб весь мир крутился вокруг него и его гениальных речей. Самовлюблённый дурак, думающий, что все вокруг только и ждут, пока он высрет гениальную мысль.

Жека задумался о деле, с которым приехал. Существовало несколько способов мочкануть Николаева. Самый первый и самый простой — прямо сейчас встать из-за стола, подойти к нему и выстрелить в голову с расстояния метра-двух. Только существовала незадача — свидетелей слишком много. Через 10 минут уже мусора сюда подлетят. Большое расстояние за это время по незнакомому городу пройдешь? А идти придется обратно в гостиницу, километров 5, не меньше. Увидят все, что не местный. Не… Это план отпадает.

Можно завалить на выходе из ресторана, но там тоже люди, свидетели, бомжи, молодняк… На глазах у всех пытаться убежать — тоже не вариант. Бежать некуда, далеко не скроешься. Машины нет. По следам найдут с собаками. Да и без собак тоже. Если только тачку ловить, но это опять же, на виду у всех, стоя прямо на улице. Могут и мусора приехать, а не бомбила.

Проследить, где живёт Николаев, тоже не представлялось возможным — он мог ездить с охраной, что очень вероятно, да и дом наверняка как неприступная крепость. А если квартира, то в элитном районе, где и мусора пасутся, и блатные местные территорию держат.

Убийство следовало обустроить так, чтобы оно было совершено один на один, без свидетелей. Тогда подозрений не будет. Весь город можно подозревать — тут кодла на кодле сидит и кодлой погоняет. Для этого подходил лишь туалет. Но действовать следовало аккуратно — Николаев знал Жеку в лицо, и на мочилово останутся сущие крохи времени.

Жека выбрал пустой столик у выхода из обеденного зала, где на него никто и не посмотрел, заказал любимой деревенской ветчины в кляре и бутылку пива. Выпив немного и закусив, сидел и зорко наблюдал за жертвой, чтобы заранее понять, когда она захочет в толчок. И, кажется, дождался.