лимонный сок и тем не менее будь я проклят, — сказал он, ибо, как все баронеты, был склонен к соленым выражениям, — нынче утром после взвешивания оказалось, что я прибавил еще шесть унций. В чем объяснение?

— Да, сэр Джаспер, — машинально сказал Уилфред.

— Что, черт побери, значит это «да, сэр Джаспер»?

— Нет, сэр Джаспер.

Баронет жалобно запыхтел.

— Я, — сказал он, — внимательно изучал этот вопрос, и поистине речь идет об одном из чудес света. Вы когда-нибудь видели толстого камердинера? Разумеется, нет. И никто другой не видел. А ведь едва ли на протяжении дня выберется минута, когда камердинер не жевал бы чего-нибудь. Он встает в половине седьмого, а в семь пьет кофе с поджаренным хлебом. В восемь он завтракает овсянкой, сливками, яичницей с грудинкой, джемом, хлебом с маслом, затем накладывает себе еще яичницы с грудинкой, еще джема, еще масла, снова наполняет чашку чаем и завершает завтрак куском холодной ветчины и сардинкой. В одиннадцать часов поглощает кофе, сливки и опять-таки хлеб с маслом. В час дня — второй завтрак, обильный, с большим количеством крахмала и пива. А если сумеет подобраться к портвейну, то пьет портвейн. В три он перекусывает. В четыре снова перекусывает. В пять — чай и поджаренный хлеб с маслом. В семь — обед, почти наверное с мучнистым картофелем и непременно с пивом в больших количествах. В девять снова перекусывает. А в десять тридцать удаляется спать, захватив стакан молока и тарелку сухариков на случай, если ночью он проголодается. И тем не менее он остается худым, как гороховый стручок. Я же много лет соблюдаю строгую диету, но тяну на весах двести семнадцать фунтов и отращиваю третий добавочный подбородок. Неразрешимая загадка, Стрейкер!

— Да, сэр Джаспер.

— Ну, я вам вот что скажу, — добавил баронет. — Я выписал из Лондона кабинетную турецкую парильню, и, если уж она не поможет, я откажусь от дальнейших усилий похудеть.

Кабинетная турецкая парильня прибыла в положенный срок и была распакована, а примерно на третий вечер Уилфред, предававшийся в столовой для слуг мрачным размышлениям, был отвлечен от них Мургатройдом.

— Э-эй! — сказал Мургатройд. — Прочухайся. Тебя сэр Джаспер зовет.

— Чем зовет? — спросил Уилфред, возвращаясь к действительности.

— Очень громко зовет, — пробурчал дворецкий.

И не преувеличил. Из верхних сфер дома доносились пронзительные вопли, явно исторгаемые смертельными муками. Уилфреду очень не хотелось вмешиваться, если — что казалось наиболее вероятным — его наниматель намеревался испустить дух в страшной агонии, однако Уилфред был добросовестным человеком, и пока он находился в этом зловещем доме, долг требовал, чтобы он выполнял обязанности, за которые ему платили. И Уилфред поспешил наверх. Войдя в спальню сэра Джаспера, он увидел малиновое лицо баронета, торчащее над верхним краем кабинетной турецкой парильни.

— Явились, наконец! — закричал сэр Джаспер. — Послушайте, когда вы заперли меня в этой адской штуковине, что, черт побери, вы сделали?

— Только то, что было указано в приложенном к ней руководстве. Следуя ему, я вставил штырь А в паз Б, закрыл защелку В.

— Все равно вы что-то напутали. Ее заклинило. Я не могу выбраться.

— Не можете?! — вскричал Уилфред.

— Нет. И проклятый аппарат становится горячее адских вертелов! (Я должен извиниться за выражения сэра Джаспера, но вы же знаете баронетов!) Да я тут сварюсь!

На Уилфреда Муллинера снизошло вдохновение, словно в него ударила молния.

— Я освобожу вас, сэр Джаспер.

— Да пошевеливайтесь же!

— Но с одним условием. — Уилфред устремил на своего собеседника пронзительный взгляд. — Сначала я должен получить ключ.

— Никакого ключа нет, болван! Она не запирается на замок, а просто защелкивается, как только вы располагаете выступ Г в этом, как его там, Д.

— Мне нужен ключ от комнаты, в которую вы заточили Анджелу Пьюрдью.

— Какую околесицу вы несете? О-ой!

— Я скажу вам какую, сэр Джаспер ффинч-ффароумир. Я — Уилфред Муллинер!

— Не будьте ослом! У Уилфреда Муллинера волосы черные. А ваши — рыжие. Наверное, вы его с кем-то путаете.

— Это парик! — сказал Уилфред. — От Кларксона. — Он угрожающе наставил палец на баронета. — Вы не ведали, сэр Джаспер ффинч-ффарроумир, когда начали приводить в исполнение свой гнусный план, что Уилфред Муллинер неотступно следит за каждым вашим шагом. Я разгадал ваши замыслы сразу же. И теперь настала минута, когда вы получили мат. Давайте сюда ключ! Думали поставить на своем? Фиг вам, дьявол в человеческом облике!

— Ффиг! — машинально поправил сэр Джаспер.

— Я освобожу мою возлюбленную, умчу ее из этого страшного дома и женюсь на ней, как только получу особое разрешение на бракосочетание!

Несмотря на свои муки, сэр Джаспер испустил смешок, от которого кровь леденела в жилах.

— Ах, женитесь?

— Женюсь!

— Как же, как же!

— Дайте мне ключ!

— У меня его нет, олух! Он в замочной скважине.

— Ха-ха!

— Никакое не «ха-ха!». Он в замочной скважине. С той стороны двери.

— Очень правдоподобно! Но я не стану терять понапрасну время. Если вы не дадите мне ключ, я пойду и выломаю дверь.

— Сделайте одолжение! — Баронет вновь захохотал, как душа, поджариваемая в аду. — И послушайте, что она скажет.

Последняя фраза показалась Уилфреду бессмысленной. Он полагал, что уж это-то ему хорошо известно. Он словно видел, как Анджела рыдает у него на груди, шепча, что она знала — знала! — что он придет, что она ни на миг не усомнилась в нем. И он кинулся к двери.

— Эй! Вы что, не выпустите меня?

— Всему свое время, — ответил Уилфред. — Сохраняйте хладнокровие. — И выбежал из комнаты.

— Анджела! — закричал он, почти прикасаясь губами к филенке. — Анджела!

— Кто там? — донесся изнутри такой знакомый голос.

— Это я, Уилфред. Сейчас я взломаю дверь. Отойдите в сторону!