Развернулась к самовыдвиженцу на роль благоверного, убедилась, что разговаривать с ним бесполезно, и вспыхнула от ярости.

«Да как так! Я ему помогла, брата нашла, а он! — бушевала в ней искренняя обида. — Домой! В задницу всё! Где там ветер?»

Набрав в лёгкие побольше воздуха, Рената собралась запеть песнь призыва ветра, но… дар предвидения проснулся как никогда «вовремя», и вместо запланированного, она выдала очередное пророчество:

Твой путь: зимняя стужа

Кровавые грозди горькой рябины

Твой путь кому-то нужен,

С кем душою ты единый.

Твой путь по холодным дюнам,

Твой путь под звездою юной

Ты пришёл, увидел, возжелал:

Свою пару ты узнал

Зов пары

Аромат малины затуманил небеса

Зов пары

Силуэт дивный — отвести нельзя глаза

Зов пары…

С ранней зорьки до самой последней звезды

Ты не можешь ни пить, ни есть и не спать

Только дальше по следу вперёд идти,

Лишь бы суженную догнать.

Ты готов переплыть даже море за ней,

На вершину забраться высокой горы,

Были б крылья — сумел бы достичь скорей,

Но никак, только в лапах шипы.

Зов пары

Всё нутро на измене, как найти её скорей

Зов пары

Ты готов разорвать на клочки того, кто с ней

Зов пары…

И смеётся ветер, бросая в лицо

Колючие иглы холодной пурги.

И хохочет буря, окружая в кольцо

И тебе не видно ни зги.

И ты бьёшься с стихией ни на жизнь, а насмерть,

Обращаешься к лесу, чтобы укрыл,

Ускользаешь, уходишь, хочешь успеть,

Молишь небо дать тебе сил.

Зов пары[1]…

Все замерли, завороженные силой её голоса, а от содержания пророчества, которое мало для кого осталось секретом — смысл лежал на поверхности — холодело в груди. Не зря! Ибо не успели стихнуть последние подвывания, которыми Рената разразилась после текстовой части, как снаружи раздался настоящий волчий вой, непрозрачно намекавший на скорую реализацию пророчества. Не успели басурмане сориентироваться в стремительно меняющейся обстановке, как уже в следующий миг в юрту ворвался волк. Замёрзший, потрёпанный, лапы кровоточат, глаза дикие…

— Мамочки! — Рената приложила руки к щекам — любимый жест её мамы, когда та сильно удивлялась.

Пылающий яростью взор волка тут же нашёл ту, которую так долго искал. Потеплел, стал менее кровожадным и безумным, отчего Ренате стало тепло-тепло, спокойно-спокойно.

Не обращая внимания на обнажённые сабли охраны (готовые выпасть из трясущихся рук, стоит ему только рыкнуть), Харальд двинулся к своей женщине. С каждым его шагом её омывало волной эмоций, причём настолько разных, что она не знала, как реагировать. С одной стороны, она чувствовала, как жар окатывает тело, как всё её существо тянется к этому невероятному созданию, прошедшему, судя по потрёпанному виду, настоящий ад. С другой стороны, она… испугалась. Силы влечения, жажды прикоснуться, отдаться, подчиниться…

Нет, последнее она точно не любит!

Но волк всё приближался, немыслимый кульбит, и перед ней уже мужчина. Обнажённый, лохматый, невыносимо прекрасный. Руки сами потянулись к нему, пальцы скользнули по литым мышцам груди, огладили плечи, зарылись в волосы, сейчас лишь слегка намекавшие на светлый окрас.

Миг, и его сильные руки подхватывают её, отчего кружится голова, тело наполняется лёгкостью, а укус на шее горит, рассылая импульсы удовольствия, томления, предвкушения…

Несмотря на эмоции, Рената краем глаза замечает, как остальные волки врываются в юрту, скалятся, рычат, а Харальд властно приказывает:

— Всех убить.

— Нет! — она аж подпрыгнула у него на руках. От её пронзительного вскрика волки, как ни странно, остановились. — Тут много невинных!

Она схватила его за голову, впилась в него взглядом и чеканно выдала:

— Не руби с плеча, сначала разберись, что к чему.

Харальд зажмурился, встряхнул головой, сбрасывая остатки пелены ярости, охватившей его существо. Вновь открыл глаза, почти не безумные, сглотнул и хрипло попросил:

— Покажи, кого не трогать.

— Никого не трогайте, пусть они сами в своём соку варятся, — Рената не держала зла на Батыр-хана, ведь он не успел причинить ей критичного вреда.

Но на самом деле ей просто повезло, её судьба могла сложиться куда хуже. Это понимали все, включая Айтбая, не говоря уже о самом Харальде.

— Нет, такое не прощают и не оставляют безнаказанным, — он ещё крепче сжал Ренату в объятьях, поднял глаза на замерших басурман, обвёл их взглядом. — За похищение и удержание в плену моей жены все виновные ответят головой. Ваша смерть будет быстрой — скажите спасибо заступничеству Ренаты.

После он принюхался, кивнул на тех, чьего запаха не было на поляне, откуда его возлюбленную умыкнули в степь, показывая собратьям, кого не трогать, развернулся и двинулся к выходу с Ренатой на руках.

— Да постой же ты! — Рената каким-то чудом умудрилась извернуться (не иначе, как ветер помог), соскочить с рук и броситься наперерез волками.

Глаза зажмурены, волосы дыбом, но знать, что ты виновна в страшной резне — так себе воспоминание на всю оставшуюся жизнь.

— Давайте их просто схватим и будем судить!

— Я не знал, что она — твоя жена, — вмешался в разговор Батыр-хан. — Ты не объявлял об этом. Я думал, что ты переспал с ней один раз и все дела.

Зря он сказал последнюю фразу — от неё Харальд вновь рассвирепел.

— Прости, не хотел тебя обидеть, — хан вскинул руки, даже не пытаясь сопротивляться.

Да и не смог бы, ведь все прекрасно понимали, что сделай они малейший намёк на нападение, и их порвут на кусочки. Сабли против волков могут сработать, но недолго. Зато потянуть время, пока снаружи не соберётся войско — вот это идея. Уж тогда несчастный пяток волков,