От аэропорта они выехала на автостраду и повернули на юг. Небо затянула тонкая завеса сгущающихся облаков. По дороге она посвятила шерифа в подробности, поделившись почерпнутой в агентстве усыновления информацией о том, что у Дэвида Клэрмонта был брат по имени Дональд Холмквист, который вырос в Делфосе, куда они и едут, и о том, что его мать умерла от инсульта с камнем в горле тремя годами ранее.

– Святые угодники, – пробормотал шериф, качая головой. – Клэрмонт, как я слышал, на сотрудничество не идет и настаивает на своей невиновности. Никаких доказательств, подтверждающих, что именно его видели в Паркере и Кроссхейвене, так и не нашлось. Против него только показания Джоуи Темплтона.

– Когда я последний раз говорила с Брюсом по телефону, он, похоже, был не очень доволен результатами обысков на ферме Клэрмонтов.

– Но Торн по-прежнему считает, что дело в шляпе?

Кристина бросила взгляд на шерифа.

– Ничего такого, что указывало бы на обратное, он пока не сказал. Мы расследуем новое направление, и то, что мы найдем, изменит его мнение.

Менее чем через час Прюсик свернула вправо, на Вторую авеню в центральной части Делфоса. Теперь они ехали мимо брошенных, с заколоченными окнами и дверьми многоквартирных домов. Корпус бывшего аккумуляторного завода размером с ангар высился в конце авеню, словно громадный проржавевший мавзолей, отдавая дань памяти ушедшим лучшим дням. Может быть, подумала, глядя на него, Прюсик, мать Дональда работала на этом заводе и там же познакомилась с его отцом.

Она свернула налево, на Готорн-бульвар.

– Мрачновато, да? – Макфэрон вытянул шею, оглядываясь по сторонам. – Ты номера домов видишь?

– Четыреста двенадцать – вон на той табличке, над входом, – указала Прюсик. – Значит, тысяча триста семьдесят первый должен быть справа.

Дома здесь были кирпичные, построенные преимущественно в конце тридцатых годов, когда страна начала выходить из Великой депрессии. С общественными зданиями их объединял единый архитектурный стиль – и те и другие отличались солидностью и прочностью. Еще дальше, кварталов через десять, бетонные ступени вели к подъездам попроще, поскромнее, к квартирам, где жили люди, денег у которых было даже меньше, чем платили на аккумуляторном заводе.

– Вот он, – сориентировался Макфэрон. – Черт возьми, здесь как будто зона боевых действий. – Ручей справа пробегал через водопропускную трубу под проезжей частью и вливался в Малый Калумет.

Прюсик остановилась, прижавшись к бордюру.

Фанера, закрывавшая главный вход, выглядела нетронутой.

– Попробуем войти с черного хода? – предложил шериф. – Через вон тот переулок. Думаю, так будет полегче.

– Ладно, давай.

Они проехали между домами по засыпанному строительным мусором переулку и вышли на заросшей сорной травой парковке. Мертвая тишина пустующих зданий заглушала шум трафика, доносящийся со стороны автомагистрали, и только журчанье бегущего параллельно парковке ручья нарушало угрюмое молчание. Здесь даже голуби не порхали над головой, и солнце укрылось за низко стелющимися облаками размытого синевато-серого цвета. Жизнь как будто забыла эту часть Делфоса.

Макфэрон подошел к задней двери и без особых усилий сдвинул в сторону закрывавший вход лист фанеры.

– Все просто.

– Похоже, здесь кто-то бывает. Надень-ка. – Прюсик протянула ему пару латексных перчаток. – На дверной ручке могли остаться отпечатки.

– Ничего здесь нет. – Шериф посветил своим фонариком и, пройдя по темному короткому коридору, вошел в здание.

– Лучше пусть будет. Я именно на это и рассчитываю.

Макфэрон толкнул дверь квартиры на первом этаже – заперто. Он достал отвертку, поковырял в косяке, и хлипкая петля отвалилась. Дверь рухнула внутрь.

– Зачем? Что ты делаешь?

– А если этот подонок обосновался внизу? – Шериф отодвинул стоящий на пути старый мягкий стул, нечаянно опрокинув торшер и разбив лампочку, и медленно, методично обвел лучом фонарика всю комнату. В воздухе кружилась пыль, но еще больше ее лежало нетронутым серым слоем на полу. – Похоже, ночлег у него не здесь.

Наблюдая за тем, с какой уверенностью он работает в жутковатой темноте заброшенной квартиры, Прюсик ощутила теплую волну благодарности.

– Холмквисты жили на третьем этаже, – сказала она. – Что-то мне подсказывает, что начать стоит сверху и, если понадобится, двигаться вниз.

– Как скажете, босс. – Он ухмыльнулся, стряхивая паутину со шляпы. – А что, тот ресторан далеко отсюда?

– Хватит болтать, пора дело делать, – прошептала Прюсик, перешагивая через кипу старых газет. Под ногами захрустел мусор.

– Почему ты шепчешь? – прошептал он.

– Наверное, потому, что не хочу тревожить призраков. – Она хотела пошутить, но шутка удалась не вполне. – Идем.

В коридоре по пути к лестнице им попалось старое бюро без ящиков, кособоко стоящее на трех ножках, мягкое кресло с прогоревшей подушкой и смятый ботинок без шнурков. В сырых, затхлых запахах не было ничего, что указывало бы на присутствие здесь жизни.

– Третий этаж, – сказал шериф. – Кто не спрятался…

Они медленно и осторожно поднимались по ступенькам. Макфэрон светил фонариком под ноги Прюсик.

Дверь в квартиру 3С распахнулась от легкого толчка. Луч фонарика пробежал по кухне. Следов на полу здесь хватало с избытком.

– Камера готова? Вот уж здесь определенно кто-то побывал. И совсем недавно.

Сделав из коридора несколько снимков общим планом, Прюсик опустилась на колени у порога, чтобы снять крупным планом четкий отпечаток ботинка. Когда глаза привыкли к полумраку, они осмотрели гостиную. Через наклеенные на оконное стекло полоски в комнату просачивался дневной свет. В спальне рядом с входной дверью Прюсик обнаружила матрас, заваленный кучей женской одежды. Старенький телевизор в углу собрал на себя тонкий слой пыли. Единственное окно с целым стеклом, матовым, нашлось в ванной.

Порывшись в груде старой одежды на кровати, Прюсик ощутила резкий запах, напоминающий запах аммиака. Ночное недержание мочи – обычный поведенческий признак психопата. А также пьяницы и наркомана, напомнила она себе.

В кухню вернулся Макфэрон. Стол с пластиковым покрытием выглядел почти как новый. Две аккуратно задвинутые под него табуретки наводили на мысль, что последний жилец ушел отсюда не навсегда. Шериф убрал загораживающую окно доску, впустив больше дневного света, и оторвал обшивку с другого окна. С подоконника слетела бутылочная пробка.

В этой душной, провонявшей дурными запахами квартире они работали почти час: становились на колени, шарили по углам, отыскивая и складывая в пакеты для последующего изучения то, что могло стать вещественным доказательством: пустую, со следами плесени женскую сумочку с порванным ремешком, пару старых, разодранных почти надвое колготок, стопку тронутых тленом рекламных еженедельников. Но при этом ни малейших признаков несвежей пищи – ни крошек, ни пустых банок, ни более-менее недавнего мусора, указывающего на то, что здесь кто-то скрывался. Макфэрона это озадачивало, учитывая множество отпечатков обуви на полу в кухне.

Голод уже отступил и больше не терзал его пустой желудок. Пришедшее в последнюю минуту приглашение Кристины нарушило весь привычный распорядок дня. Уставший, он в какой-то момент прислонился плечом к узкой двери в углу кухни. Дверь подалась, и он едва не упал, потеряв равновесие.

– Черт.

Макфэрон потер руку и, посветив фонариком, обнаружил уходящие вверх крутые ступеньки. Лестница, похоже, вела на крышу. Поднимаясь, он задевал то одну, то другую сторону узкого прохода. На полпути его остановил резкий гнилостный запах. Шериф машинально вынул оружие и двинулся дальше, уже медленнее и осторожнее, дыша через воротник куртки. Луч фонарика высветил коричневато-красные пятна вокруг грязной дверной ручки крохотного закутка перед выходом на крышу.

Отпечатки пальцев.

Макфэрон мельком взглянул на них, толкнул фонариком обшарпанную дверь и, держа револьвер на уровне груди, прорезал лучом широкую дугу. Разбуженные светом, на потрескавшейся оштукатуренной стене заплясали тени. Шериф моргнул, всматриваясь в полумрак, и, убедившись, что здесь никого больше нет, и чувствуя себя немного глупо, убрал оружие в кобуру. Уже повернувшись, чтобы уйти, он вдруг заметил кого-то неподвижно стоящего в углу.

Макфэрон инстинктивно пригнулся и снова вырвал из кобуры револьвер.

– Руки вверх!

Фигура в углу не шевельнулась. Он прищурился – манекен. Гипсовая кукла стояла, прислонившись к стене, и на голове у нее красовался какой-то потрепанный головной убор.

– Что за…

– Джо? – окликнула его снизу