заставил его отказаться от госпитализации и сам нашел доктора, который выписал рецепты вам обоим, ты смог договориться с аптекарями, которые втихаря выдали медикаменты.

– Как вы это докажете? – ухмыльнулся Филипп, делая глоток вина и разглядывая бокал на свет.

– Легко. – Эмиль улыбнулся. – Вы достаточно наследили. Я нашел и доктора, и провизора, и медсестер, которые, против всех правил пандемии, являлись к вашему брату в его особняк. Я прижал всех четверых, и они всё рассказали. Медсестры назвали время, когда приходили, узнали пациента по фотографии. Я устроил им очную ставку. Видели бы вы их лица, когда они поняли, что обе кололи одного и того же пациента, причем у одной из них был фальшивый рецепт, который тоже был выписан на имя Рене Ардити! Они согласились свидетельствовать в суде, поскольку понимают разницу между непредумышленными действиями и преднамеренным покушением на убийство.

– Что я за бестолковый убийца такой, – с безразличием проронил Филипп. – Надо было от них избавиться!

– Вы знали, что они приходили втайне, за большие деньги, и были уверены, что страх разоблачения – достаточный гарант, – парировал Эмиль. – В условиях пандемии все зараженные должны были быть изолированы, никто, ни за какие деньги не имел права принимать лечение дома. Медперсонал был обязан сообщать о случаях заражения. А вы что сделали?

– Хорошо, месье Пуаро. – Филипп поставил бокал и сел к столу, сложив руки на скатерти. – Ты победил.

Он помолчал с минуту, глядя в сторону, выдерживая драматическую паузу, а потом заговорил вновь:

– Рене убил я. – Он поднял глаза. Сходство с Даниелем было разительным: такая же серая радужка, только веки темные, тяжелые, тот же слегка увлажненный печальный взгляд. – Я нанял убийцу, который выслеживал его полгода, чтобы найти подходящий момент. Нет смысла меня пытать, я не знаю имени этого человека, я не видел его лица. Он, как вы, Эмиль, всегда в кепке, с очками или в капюшоне. Я его не искал, он сам меня нашел и предложил свои услуги. Такие люди хорошо следят за такими, как мы, чтобы шантажировать, убивать или предлагать сделки. Это их работа. Дело полиции не допускать подобного, но мы ведь сегодня ругаем не полицию.

– Дядя, нет! – Даниель вскочил, схватившись за клавиши рояля, и инструмент издал жалобный стон. – Что ты делаешь? Зачем это все?

– Я смалодушничал и согласился на сделку. Вот и вся правда.

– Дядя, нет! Не нужно. Ты сейчас сочиняешь. Он сочиняет, Эмиль! Надеюсь, ты это видишь.

– Мое время пришло, ты знаешь. Сядь, Даниель, и не вмешивайся, – со спокойной требовательностью попросил Филипп Ардити.

Даниель побледнел еще больше, хотел что-то добавить, но ему внезапно будто перекрыли кислород, он сел и обессиленно уронил голову на руки.

– Я расскажу вам историю, – начал Филипп. – Кароль, Оскар, Вера, пожалуйста, сядьте тоже. Она длинная. В ногах правды нет, ведь так выражаются на вашей исторической родине, Эмиль?

Вера хотела пройти к Даниелю и обнять его, но для этого надо было пересечь всю комнату. Она поймала взгляд Эмиля и поняла, что тот загрызет ее за это. Сделав шаг к столу, Вера села рядом с Ксавье. Кароль придвинула стул к коляске дедушки Абеля, который начал ее подгонять, потому что ему не терпелось выслушать историю Филиппа, Оскар устало опустился на стул у двери и тягостно вздохнул.

– Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья… – начал Филипп, крутя в пальцах бокал с остатками вина. – Монтекки и Капулетти. Дом юноши враждовал с домом девушки. Назовем их условно – Ромео и Джульеттой. Так вышло, что они встретились и полюбили друг друга в столь юном возрасте, когда сердце еще способно любить искренне и нежно. Но дом Монтекки тотчас воспротивился их встречам. Глава дома выразил категоричное «нет» и увез сына. Дочь Капулетти рискнула всем, сбежав из родового гнезда и отправившись на поиски возлюбленного. Они решили бежать в страну, где круглый год светило солнце и не было сезона, когда бы не спел виноград. Они венчались. В дороге их баюкали любовь и радость, они засыпали под звездами прямо посреди поля, ехали на перекладных лошадях, делили сухую горбушку хлеба на двоих и вместе удили рыбу.

Глухой, благородный голос дяди Филиппа звучал в тишине «Маленького Версаля», точно у сказочника.

– Слуги Монтекки выследили их, – он повысил тон, – оторвали Джульетту от Ромео, увели ее за каменный утес и расстреляли. Ромео, которого держали десяток безжалостных рук, слышал звуки выстрелов, и сердце его истекало кровью. Он потерял сознание и заболел смертельной хворью.

Его увезли домой, заперли в высокой башне, где он медленно чах. Но однажды на его подоконник сел ворон, и Ромео, увидев его черное оперение, понял, что до сих пор не умер, потому что душу его взял дьявол, и стала она такая же черная, как вороново крыло.

Ромео решил мстить всем, кто был замешан в смерти его Джульетты. Той, которая его предала, и тому, который отдал приказ расстрелять его возлюбленную.

Он вышел из своей башни и сказал главе дома Монтекки, что готов исполнить его требование. Он будет изучать все науки ученого мира и говорить на всех языках, какие существуют, прочет все книги и освоит всякое мастерство, какое только есть на свете. Он будет достойным преемником дома Монтекки.

Шли годы, и Ромео мужал. Он с головой окунулся в работу, и все его помыслы были лишь о том, чтобы стать достаточно сильным и покарать убийцу своей возлюбленной.

Шли годы, и Ромео старел. Пока вдруг боги не смилостивились и не вернули его любовь.

Филипп обвел всех мрачным взглядом.

– Джульетта не была убита. Ромео обманули, чтобы заставить от нее отказаться. Все это время он жил с тяжелым камнем на сердце. Звуки выстрелов, которые остановили ее сердце, преследовали его всю жизнь. Но вот он видит свою прекрасную Джульетту живой и невредимой и понимает, что в его сердце больше нет жизни. Оно давно окаменело. Даже ее чудесное воскрешение не заставит его биться вновь, а вражда семей Монтекки и Капулетти по-прежнему пылает.

Все, что ему остается, – убить главу дома Монтекки. И уж поверьте, тот заслуживает смерти. У этой истории не шекспировский конец. Нет радостней истории на свете, чем о храбрости Ромео и умнице Джульетте.

Филипп Ардити замолчал, взял бутылку, вылил остатки вина в бокал и махом его осушил.

– В горле страшно пересохло. – Он поднял пустой бокал в воздух и поставил его на стол, поднявшись.

Все молчали, собрав морщины на лбах: кто-то