ожидая вступления в дело запоздавшей Силезской армии Блюхера и войск кронпринца Вильгельма Вюртембергского. Однако выяснилось, что Блюхер слишком поздно получил диспозицию и не смог занять назначенных ему мест, а кронпринца нельзя ожидать ранее, чем через несколько часов.

Позднее Блюхер оправдывался тем, что его армия запоздала с началом штурма из-за канала Урк, который не был нанесен на карты и который пришлось долго и трудно форсировать.

Лишь примерно в одиннадцать часов корпуса Йорка и фон Клейста приблизились к укрепленному селению Лавилетт, что на севере от Парижа, а корпус А. Ф. Ланжерона пошел на Монмартр, высокий холм, господствующий над Парижем.

Когда у Лавилетта разгорелся упорный бой, французы возобновили атаки на Пантен, но прибытие Силезской армии решило судьбу битвы.

И именно в это время, наблюдая с Монмартрского холма огромное превосходство союзных сил, командующий французской обороной Жозеф Бонапарт, старший брат Наполеона, решил покинуть поле боя.

* * *

Примерно в час дня колонна кронпринца Вильгельма Вюртембергского перешла Марну и атаковала крайний правый фланг французской обороны с востока, пройдя через Венсенский лес и захватив селение Шарантон.

В это же время Барклай возобновил наступление в центре, и вскоре пал Бельвиль.

Можно утверждать: атака на Париж была подготовлена из рук вон плохо. Союзное командование не показало нужного единства, оно предпочитало действовать числом, а не умением, но при этом бросало в самое пекло исключительно русские войска. В результате, русские понесли очень большие потери (78 % от общих потерь союзников).

Тем не менее, на всех направлениях союзники раньше или позже вышли к городским кварталам, и бои закипели на улицах города. Видя это, маршал Мармон, желая спасти многотысячный город от разрушения, отправил парламентеров к русскому императору. На это Александр I ответил, что «прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица»[170].

* * *

В ночь с 18 на 19 (с 30 на 31) марта маршал Мармон, посчитав дальнейшее сопротивление бессмысленным, заключил с союзниками перемирие и отвел остатки своих войск на юг от столицы.

Вот этот шаг и инкриминируется Мармону. Очень многие историки утверждают, что Мармон сдал Париж, встав на путь предательства. Очень часто при этом употребляются такие слова, как «измена» и «капитуляция». А. З. Манфред, в частности, утверждает, что Мармон «изменил воинскому долгу и открыл фронт противнику»[171]. Почему же в том же самом не обвиняется маршал Мортье, все время находившийся рядом с Мармоном и тоже согласившийся на сдачу Парижа? Вопрос без ответа.

Войсками в Париже командовал Жозеф Бонапарт. Видя, что дальнейшее сопротивление не имеет смысла, маршал Мармон решил срочно связаться с Жозефом Бонапартом, но того на месте уже не оказалось.

В своих «Мемуарах» маршал Мармон пишет: «Я получил от короля Жозефа разрешение на ведение переговоров о сдаче Парижа иностранцам. 30 марта он писал: «Если господа маршал герцог Рагузский и маршал герцог Тревизский не смогут держаться, они уполномочиваются войти в переговоры с князем Шварценбергом и русским императором, находящимися перед ними»[172].

Это очень важное заявление. Мармон утверждает, что Жозеф Бонапарт, бывший его непосредственным начальником, давал ему право вступать в переговоры с противником.

Эта версия находит свое подтверждение у биографа Наполеона Вильяма Миллигана Слоона, который пишет, что «Жозеф именем императора уполномочил Мармона вступить в переговоры», а также что у Мармона «имелись положительные инструкции спасти во что бы то ни стало Париж от разграбления»[173].

Почему же Жозефа Бонапарта никто не упрекает в предательстве и оставлении Парижа? Еще один риторический вопрос…

* * *

Пока договаривались с французскими маршалами о сдаче Парижа, император Александр I некоторое время оставался на Бельвиле и Сен-Шомоне. Потом он объезжал стоявшие вблизи полки, поздравляя их с победой.

Капитуляция Парижа была подписана в два часа утра 19 (31) марта 1814 года в селении Лавилетт. К семи часам утра по условиям соглашения французская регулярная армия должна была покинуть Париж. А в полдень того же дня части союзной армии (главным образом русская и прусская гвардия) во главе с императором Александром триумфально вступили в столицу Франции.

Через день после вступления союзников в Париж генерал-фельдмаршал Блюхер, заболев, сложил с себя звание главнокомандующего Силезской армией, и она, по желанию прусского короля, 21 марта (2 апреля) была передана М. Б. Барклаю-де-Толли. Начальство же над русско-прусскими резервами перешло к цесаревичу Константину Павловичу.

Глава двадцатая

Отречение и попытка самоотравления

Поль Деларош. После отречения во дворце Фонтенбло. 1845

Антуан-Альфонс Монфор. Прощание Наполеона с императорской гвардией 20 апреля 1814. XIX век

Франсуа Бушо. Отречение Наполеона. 1843

Для тех, кто считал Наполеона величайшим человеком в мире, все дальнейшее произошло с ужасающей скоростью: еще в октябре 1812 года император смотрел на руины захваченной Москвы, а в конце марта 1814 года враги Наполеона победоносно вступили в поверженный Париж.

Британский историк Чарльз Алан Файф пишет: «В течение двух дней Наполеон не переставал торопить своих солдат; наконец, не будучи в состоянии выносить дольше нестерпимой неизвестности, он оставил армию утром 30-го и с величайшей поспешностью поехал через Фонтенбло по дороге в столицу. К вечеру он получил известие, что сражение уже началось, а прибыв в десять часов ночи в деревню Фроманто, в пятнадцати милях от Парижа, он узнал, что Париж уже сдался»[174].

* * *

После капитуляции Парижа, состоявшейся 19 (31) марта 1814 года, Сенат Франции издал декрет о низложении Наполеона. А 23 марта (4 апреля) под давлением собственных маршалов Наполеон, находившийся во дворце Фонтенбло, написал заявление об «условном отречении» в пользу своего сына Наполеона II при регентстве его австрийской жены Марии-Луизы, однако союзники не приняли предложенные условия отречения.

В итоге, по настоянию императора Александра I, 25 марта (6 апреля) 1814 года Наполеон написал другой акт отречения, и в тот же день Сенат провозгласил королем Людовика XVIII.

Британский историк Чарльз Алан Файф объясняет происходившее так: «Царство Наполеона приходило к концу <…> Союзники порешили поставить условием мира низвержение его с престола. По мере наступления развязки становилось очевидным, что единственным возможным для него преемником является глава дома Бурбонов, хотя Австрия согласилась бы, вероятно, на установление регентства в лице императрицы Марии-Луизы, а у царя был одно время план поставить во главе французского государства Бернадота. Немедленно после занятия Парижа решено было возвести на