Шрифт:
Закладка:
Наконец, Роберто нарушил гнетущее молчание:
— Я не удивлен, что застал здесь младшего техника. — пробасил он таким тоном, будто никогда и не знал Леонса лично, — Но вы, Джек Салливан. Вас я считал ответственным и грамотным работником. Не думал, что у нас с вами возникнут проблемы.
Я не стал отвечать ничего в свое оправдание. Глупо было отпираться, будучи пойманным в отсеке, к которому у тебя нет доступа, да что там! Я о нём вообще знать не должен. Я продолжал взирать на всю эту картину с каким то оцепеневшим безучастием, словно был зрителем театральной постановки, а не её участником. И правда, трудно поверить, что всё происходящее было явью, настолько нелепой казалась мне эта ситуация. Чарли и Сандра, с карабинами наперевес угрожающе двинулись вперед. Чарли, продолжая держать нас на мушке одной рукой, другой обыскал меня, забрав мой браслет и прочие мелочи из карманов. Я услышал, как Сандра за моей спиной грубым пинком оттолкнула Леонса от замочной панели, которую мы безнадежно пытались вскрыть мой друг со стоном повалился на пол. Проверив ее, она обернулась к Роберто:
— Они не успели открыть замок, капитан.
Он кивнул, и обратился к нам:
— Вы оба совершили нарушение регламента, и подозреваетесь в
причастности к исчезновению Хлои. До выяснения обстоятельств вы задержаны. Поместить их в карцер!
Так я узнал, что на нашем корабле есть карцер. Нас силой затолкали в кабину монорельса, и последнее, что я разглядел через закрывающиеся двери лифта, как тело охранного бота вздрогнуло, как зажглись его словно кровью налитые красные глазки-огоньки.
Глава 9 Что сказать в заключении
Пожалуй, одним из главных достижений в своей тихой размеренной жизни в Полисе я с уверенностью могу назвать отсутствие судимостей. Для жителя мегаполиса это — действительно настоящая заслуга, хоть я этим и не горжусь. Комитет сильно опасался восстаний, и потому цензура и репрессии были для населения в порядке вещей. Лишь самые тихие и покладистые горожане могли прожить свою жизнь без штрафов и поездок к безопасникам корпоратов. Даже на верхнем уровне порой бывало так, что к нам в ресторан наведывалась группа быстрого реагирования из беспардонных корпоратов, облачённых в тяжелую броню. Они врывались в наше заведение, круша уже которую по счёту мебель и буквально вытаскивали какого-нибудь невезучего чиновника еще не успевшего распробовать своих экзотических устриц прямо из-за обеденного стола. А чем ниже уровень — тем грубее методы. Ходили слухи, что в трущобах пригорода в чистках корпораты уже давно применяют оружие без разбора. В общем, мы в Полисе незапамятных времен жили по принципу «не лезь в дела комитета и комитет не полезет в твои». Я всегда был категоричен в отношении этой ситуации, но на протесты не ходил — подмочить свою подноготную и терять работу не хотелось. Так или иначе, уж теперь о репутации законопослушного гражданина можно было забыть.
Вляпались мы с Леонсом крепко. Сандра и Чарли молча тащили нас под руку к нашему новому обиталищу, в совсем незнакомую мне часть корабля с узенькими коридорами и переходами. Где-то на полпути у очередной развилки Сандра грубо развернула Леонса и они скрылись в переборке другого отсека. Я же продолжал послушно плестись, морщась от боли в заломленной левой руке. Чарли то и дело с грязной руганью пихал мне под лопатку ствол своего карабина. От каждого такого тычка я всё сильнее впадал в отчаяние. Я хотел бы договориться с ним, мы всё-таки служим вместе уже не первый месяц. Но едва я попытался заговорить о компромиссном решении, как получил удар прикладом по зубам от бывшего сослуживца. Перед глазами все поплыло. Где-то на фоне я услышал встревоженный голос Селены, звавший меня, а затем грубый рык Чарли, велевшего ей замолчать и не вмешиваться. Он еще какое то время тащил меня по узким коридорам, пока, наконец, не открыл какую-то маленькую дверцу и грубо затолкал меня внутрь. Я, споткнувшись о порог, едва не упал. Почувствовав, что меня отпустили, я замер, боясь пошевелиться. Дверь за мной закрылась, и камера заключения, в которой я оказался начала опускаться вниз. Когда порог двери был уже на уровне выше моей головы, сверху с шумом захлопнулась створка, увенчанная тусклым освещением. Она отделила меня от выхода из камеры. Сам карцер представлял собой узкую комнатушку, буквально пару шагов в диаметре, обитую крепкими белыми пластинами. Оказавшись в ней, я ощутил настоящий страх и безысходность. Кажется, в какой то момент я даже принялся колотить по стенам, моля выпустить меня отсюда, но чёрт его знает, кто мог услышать меня так глубоко. Первые минуты или часы были для меня настоящим испытанием. Оказавшись в тесной комнатушке, дезориентированный и напуганный я сидел на полу, лихорадочно всхлипывая и ожидая, что со мной сделают дальше. Вероятность того, что меня просто убьют, была велика, это я понимал отчетливо. Иначе капитан не стал бы запирать меня здесь, а сразу сдал бы нас на берег — в Полис, корпоратам из «Рассел». Я не знаю, сколько времени я предавался истерии и отчаянию, камера действительно оказалась карцером, внущавшим ужас. Минимум места, какой либо мебели здесь я не обнаружил — даже унитаза! Было душно и противно пахло какими-то машинными химикатами, такой запах обычно стоит в самых грязных уголках нижнего уровня Полиса, куда даже техники заглядывают дай бог раз в год. Здесь невозможно было понять, который час, когда наступит ночь или день. Светодиоды в потолке светили абсолютно одинаково. Так я думал, пока в какой-то момент свет резко не потускнел, а из стены, словно из неоткуда выехала койка с грубым, но все же тканевым материалом, заменяющим перину. Значит на «Колодце-1» был объявлен отбой. Я, чуть всхлипывая, забрался с ногами на импровизированную кровать, едва помещаясь на ней во весь рост. Уснуть я, разумеется, не смог, но наличие хоть какого-то временного ориентира слегка привело меня в чувство. Кое-как устроившись на узкой жестковатой койке, я, оперевшись спиной на панель камеры, задавал себе множество вопросов. Что сейчас с Леонсом, почему нас не сдали корпоратам на берег, куда запропастилась Хлоя, и какого
