надо успокоиться. А то уже на повышенные тона перешли. И первое, о чем я подумал, приведя мысли в порядок, было — «а ведь это вариант». И лишь потом пошли метания. Хотелось бы стать основателем, но это ведь не абы кто, а Аматэру. Неслабое влияние и преференции — но и врагов у рода должно быть до хрена. Но ведь выжила же она как-то, а я-то тем более выживу, хотя — да кому она нужна была? Старуха одной ногой в могиле. Аматэру в клане, но я ведь и выйти могу. Точку, впрочем, во всем поставили Шмитты.

— Нет. Я не могу. Для меня это действительно огромная честь. Я правда благодарен вам за такое доверие, но нет.

Мелькнула мысль попросить отсрочки. Годика на полтора. Но это… Это как если бы миллионер подошел к бомжу и от чистого сердца предложил ему половину всех своих денег, а тот в ответ, помявшись, попросил подождать, так как у него есть суперважное дело — ему надо по-быстрому обшмонать все мусорки в городе. Я бы обиделся. Как минимум пошел бы искать другого бомжа, а как максимум — отпинал бы первого.

— Почему? — только и спросила она. — Какие у тебя причины для отказа?

Тихо, спокойно… и напряженно.

— Несколько. Буду откровенен, раз пошел такой серьезный разговор, но и вы обещайте молчать об услышанном.

— Обещаю, — поджала она губы.

— Перво-наперво я помню, как вы относитесь к моим родителям. В целом я вас поддерживаю, но, думаю, для вас будет неприятным сюрпризом узнать, что они живы.

— Жи… — вскинулась она. — Ага. Могла бы и догадаться. Слишком уж они хитры, чтобы так просто сдохнуть, — практически выплюнула она. — Но ты рассказал, и это важно. Так что считай, что я услышала и от своего предложения не отказываюсь. Если только само то, что они живы, не дает тебе согласиться.

— Нет. Плевать на них, — качнул я головой. — Но вы должны были знать. Вторая причина — я не собираюсь вступать в клан. Войдя в ваш род, я автоматом беру на себя ваши обязательства.

Да, из клана можно выйти, но вот проблема — того, что простят Атарашики, не простят мне. Кто даст гарантию, что на меня тут же не начнут охоту те же Кояма? Акено, может, и будет против, но… а может, и не будет. Не в курсе я таких нюансов.

— Продолжай, — кивнула Аматэру. — Или это все?

— Нет, — помолчал я. Просто не хотелось бы говорить о третьей причине. Но о ней и так известно чертовой куче народу. Да и молчать она обещала… — Я собираюсь ехать в Малайзию за родовыми землями.

— Что? — удивилась Атарашики. — Ты рехнулся? Подожди… — потерла она лоб. — Не понимаю. Но ладно. При чем тут вступление в род?

— Изначально, — решил я немного углубиться в вопрос, — это был… возможный план получения герба.

— Это все равно сумасшествие! — не удержалась она.

— Аматэру-сан… — посмотрел я на нее укоряющим взглядом, на что она просто поджала губы. — Немного углубившись в вопрос, я выяснил один важный момент: император не даст мне герба. Их род вообще очень редко дает герб. То есть на практике меня сделали бы аристократом, но, скорее всего, не император. А в этом случае, как вы знаете, довеском идет вассалитет, что для меня неприемлемо.

— То есть вот так? — усмехнулась старуха. — Только император? А остальные, значит, грязь у тебя под ногами?

— Вы утрируете. Просто я не могу себе позволить иного господина. Либо он, либо никто.

— И почему же, позволь спросить? — продолжала она усмехаться.

Вот тут я решил слегка смухлевать. В этом мире очень трепетное отношение к клятвам, но до такой жести, как у ведьмаков, не доходит. Значит, я вполне себе могу сказать правду, но до всей глубины задницы, в которой я нахожусь, она никогда не додумается.

— Это клятва. Я просто не могу иначе.

— Какая еще клятва? О чем ты? Кому клятва?

А еще Атарашики — не Кента с его длинными руками, да и ситуация иная. Я вполне могу послать ее куда подальше, и она утрется.

— Это мое личное дело. Просто примите как факт.

Послать, само собой, не грубо. Заодно протестирую, что из этого выйдет. Может, и с Кентой прокатит.

— То есть на тебе лежат некие ограничения, которые ты не можешь преодолеть? Или не хочешь?

— Не могу. Поверьте, Аматэру-сан, я знаю, что такое субординация, и подчиняться умею. Если бы не обещание… — Тут я целенаправленно создал двусмысленную паузу. — Все было бы гораздо проще.

— Ладно. Предположим, — покачала она головой. — Зачем тогда ты хочешь в Малайзию, раз герба все равно не получить? Ты хоть понимаешь, что, если даже каким-то чудом у тебя все получится, тебе придется от него отказываться. Обидится император, обидится род, который император попросит дать герб — да ты только проблем себе наживешь!

— Именно поэтому главным в собираемом альянсе… вы ведь не думали, что я туда один ломанусь? — в общем, главным буду не я. Я лишь получу часть завоеванных земель. Родовые земли в подарок за помощь.

— Кажется, я начинаю понимать, — прикрыла она глаза и, немного помолчав, спросила: — И кто главный? Часом, не семейство Шмиттов?

— Они самые, — кивнул я.

Мозгами она работать умеет. Да и руку на пульсе держит. Похоже, моя возня со Шмиттами не осталась незамеченной. Чего мы, собственно, и добивались.

— Если ты примешь мое предложение, то что бы вы там ни говорили и ни показывали, все захваченное достанется тебе, а Шмитты пролетят с гербом, — кивнула она сама себе.

— Именно.

— И ты готов пожертвовать такими перспективами ради… Ради чего? — всплеснула она руками.

— Ради друга. Ради слова. Ради своей гордости и чести. Проработка вторжения в самом разгаре, я не могу и не хочу ничего отменять, — постарался я голосом и позой показать свою решимость.

Хотя на самом деле ничего такого не чувствовал. Нет, я не подставлю семейство Шмиттов, но испытывать сожаление по потерянным перспективам мне это не мешало. Увы, но это буквально чудесное предложение проходит мимо меня.

— Иди, — прикрыла она лицо ладонью. — Мне нужно побыть одной.

Расстроил старушку. Конкретно так расстроил. Судя по той экспрессии, которая мелькала в ее словах, я если и не единственная ее кандидатура, то лучшая на данный момент. Да и наши отношения, боюсь, теперь сильно изменятся.

После того как за мальчишкой закрылась дверь, Атарашики пришлось приложить немало сил, чтобы остаться сидеть на месте и ничего не разбить. Но каков засранец! Клятва его сдерживает! Шмитты ему, видите ли, важнее, чем войти в