своих визитов. Впрочем, европейцы столь часто общались между собой, что контакты между ними не нуждались в каком-либо объяснении. И действительно, о посещениях нашего дома Зорге никто, кроме членов нашей группы, не знал, хотя за два года он минимум восемьдесят раз был у нас».

Так часто видевшая своего загадочного шефа Урсула Гамбургер оставила одно из самых лиричных описаний характера Рихарда Зорге: «Были дни, когда в отличие от своей обычной жизнерадостности, юмора и иронии он был молчалив и подавлен. В первые недели весны – моему сыну было примерно два месяца – Рихард неожиданно спросил меня, не желаю ли я прокатиться с ним на мотоцикле. Мы встретились с ним на окраине города, находящейся неподалеку от моего дома. Впервые в жизни я ездила на мотоцикле. Ему пришлось объяснить мне, что у мотоцикла есть педали, в которые можно упереться ногами.

Лишь спустя полгода, когда я навестила Рихарда в больнице – его нога была в гипсе, – другие товарищи сказали мне, что он всегда ездил с недозволенной скоростью. Я была в восторге от этой гонки, кричала, чтобы он ехал быстрее, и он гнал мотоцикл во весь опор. Когда мы остановились, у меня было такое чувство, будто я заново родилась. Ненавистная жизнь шанхайского общества была забыта, так же как и необходимость постоянно чувствовать себя солидной дамой, нести ответственность за нелегальную работу, заботиться о своем чудесном малыше. Я смеялась, болтала без умолку, и мне было безразлично, что об этом подумает Рихард. Может быть, он предпринял эту поездку для того, чтобы испытать мою выносливость и мужество. Если же он принял это мудрое решение, чтобы установить между нами более тесный контакт, то он выбрал правильное средство. После этой поездки я больше не испытывала смущения, и наши беседы стали более содержательными. Это лишний раз свидетельствует о том, какое большое значение имеют отношения между людьми. Ради них можно, пожалуй, иной раз и нарушить строгие правила конспирации».

Не правда ли, этот образ не очень похож на того «Джеймса Бонда на мотоцикле», каким описывают нашего героя люди, никогда не встречавшие его в жизни (за исключением разве что хорошо знавшего его Мёлленхофа, но тому явно не давали покоя лавры другого немца – барона Мюнхгаузена). Скорее уж Ика Зорге был не супершпионом, а психологом, который понимал, что женщине, недавно переселившейся в экзотическую страну с непривычными кухней и климатом, непостижимым языком, да еще и через два месяца после родов, уставшей от повседневных дел, замученной заботами о малыше, любое новое впечатление с положительными эмоциями будет казаться неземной радостью и ко всякому, кто эту радость доставил, отношение будет соответствующим? Даже в самые личные моменты своей жизни этот человек все равно находился на работе, плетя тончайшую и прочнейшую нить исключительно эффективной резидентуры советской разведки в Китае.

Глава пятнадцатая

Volens nolens[186]снова с Коминтерном

Год спустя после прибытия в Шанхай группа Зорге прошла реорганизацию, установила новые, интересные и важные связи и, несмотря на де-юре временное исполнение резидентом своих обязанностей, исправно и без перебоев «давала» ценную информацию о политическом и военном положении в Китае. Обострение ситуации в этой стране подтверждало справедливость особого внимания к ней Центра: продолжающийся экономический кризис привел не только к грандиозному по своему масштабу голоду (по официальным данным, в 1930 году в Китае голодали около 60 миллионов человек, из них несколько миллионов умерли), но и сопровождался углублением кризиса политического. Нанкинское правительство Чан Кайши удерживало под своей властью провинции Южного и, частично, Центрального Китая. Маньчжурия и Северный Китай стали вотчиной так называемой «мукденской клики» во главе с Чжан Сюэляном. В Западном и Юго-Западном – хозяйничали сразу несколько генералов, то объединяющихся друг с другом и Нанкином, то воюющих сразу против всех. И всем им вместе досаждала китайская Красная армия, где среди нескольких вождей стал особенно заметен хитрый и решительный Мао Цзэдун и которую, несмотря на общую к ней ненависть, никак не удавалось разбить окончательно. Красная армия активно и довольно умело действовала прежде всего в Центральном Китае, пыталась распространить свое влияние на восточные провинции Цзянси, Хунань и Фуцзянь.

В таких чрезвычайно сложных условиях от резидентуры «Рамзая» требовались масса важной информации и выполнение особых задач, ради которых Зорге скоро пришлось игнорировать правила легализации и прикрытия. Если бы в то время кому-то вздумалось проверить, на какие гонорары живет германский журналист в Шанхае, положение нашего героя оказалось бы весьма плачевным. Он почти перестал писать статьи, еще недавно вызывавшие интерес в Европе, и, соответственно, не получал гонораров. Как он объяснял наличие денег в своих карманах, знал только Зорге. Но он сам и без возможной проверки доходов непрерывно находился на острие китайского меча из-за весьма своеобразно организованного Москвой взаимодействия резидентуры военной разведки с резидентурой ОМС Коминтерна и с местными коммунистами – то есть того, чего по всем правилам и инструкциям, самой же Москвой написанным, вообще нельзя было никак допускать.

И все же, несмотря на формальный запрет работы с Гайлисом («Фрейлихом»), Зорге продолжал поддерживать с ним связь. Причем нельзя сказать, что это была полностью инициатива Центра или самого Гайлиса. По неизвестной причине в середине января 1931 года «Рамзай» сам испросил у Центра разрешение на это и получил его. В результате шанхайская резидентура военной разведки оказалась в самой гуще событий, связанных с бурной деятельностью Коминтерна в Китае, и неизбежно, как и во многих других странах, сопровождавшейся провалами и арестами.

В начале февраля Зорге сообщил в Москву об угрозе провала Рудника («Анри») – представителя ОМС, той самой службы, которая отправляла Рихарда в Европу в последние годы его работы в Коминтерне. Одновременно Гайлис передал начальнику Четвертого управления Берзину, что его работа в «деле защиты соврайонов» – отправка в Центральный Китай обученных в Шанхае людей, подготовка и переправка радистов, отправка раций – за последние пять месяцев «двигалась прямо-таки как на черепахе»[187]. В конце того же месяца Зорге передал Берзину и Пятницкому, что есть возможность переброски в советские районы самого Гайлиса и сопровождавшего его Малышева. В день получения ответа из Москвы, а он был отрицательным, эти двое разведчиков, не дождавшись решения, отправились на японском пароходе на юго-запад Китая. Точнее, собрались отправиться, так как по прибытии на борт они были допрошены японцами, которые быстро обнаружили «липу» в кустарно придуманной легенде, и хорошо еще, что просто высадили их обратно на берег. Поездка не состоялась, распоряжения Центра были нарушены, а документы «засвечены» перед японцами, и дальше этими паспортами пользоваться было невозможно.

Помимо этой и других подобных авантюр, коминтерновцы развернули в Шанхае такую активность, будто