Лянь очнулась от раздумий. Её Чжан, стоящий на ступенях кумирни Духа Огня, выглядел героем из древних легенд. Широко расставив ноги, он гордо обозревал собравшуюся возле кумирни толпу. Не зря столько времени потрачено на его прикид.

Чтобы соответствовать революционному, героическому образу, он был одет во всё красное: красная чалма на голове, красная шёлковая рубашка и красные шаровары, пояс и подвязки поверх шаровар и набедренники тоже были красными, с нашитыми иероглифами «ЦЗИ» – счастье. На груди был вышит неведомый знак, под которым скрывалась ладанка с тремя корешками имбиря, зерном чёрного гороха и красного перца.

Простые китайцы искренне верили в колдовские свойства некоторых семян, а предприимчивая Лянь не могла пройти стороной мимо такой статьи дохода и открыла производство по изготовлению оберегов. Защитные ладанки с зашитыми внутри перцем, горохом и имбирём клепались в невероятном количестве. А на массовых сборищах устраивалась их грандиозная распродажа.

Похожая история творилась и с красной материей. Вся ткань красного цвета теперь шла через «колдовские» руки ушлой бандерши. Пошивочное предприятие «Лянь и компания» по изготовлению повязок и поясов, по пошиву рубах и шаровар работало безостановочно и приносило владелице баснословную прибыль.

Хорошее дело – революция! Прибыльное! Правда, только для тех, кто стоит у руля и умеет этим рулём пользоваться. Лянь и стояла, и умела!

Нанесённые на швейные изделия защитные символы и непонятные знаки вызывали у ихэтуаней благоговение и поднимали стоимость товара. Рубашки и шаровары, кроме коммерческой выгоды, приносили бандерше и другую пользу. Они стали эквивалентом награды за преданность движению «Ихэтуань». Все активисты одаривались либо рубахами, либо шароварами бесплатно, вызывая у других революционеров приступы зависти.

Теперь толпа рвалась выполнить любой приказ Красного Чжана, лишь бы заполучить вожделенные штаны.

Чжан стоял на ступенях кумирни, упиваясь любовью и почитанием многотысячной толпы. В руках он держал длинное копьё с красной кистью. Из-за пояса торчали рукояти двух сабель, а за плечами все видели колчан с луком и стрелами.

Красавец! – довольная своей работой, подумала Лянь и шагнула вперёд.

По толпе побежал суеверный шепот:

– Лянь, колдунья Лянь!

Лянь обвела собравшихся тяжёлым взглядом и вдруг, резко выбросив руку в сторону Чжана, громким, чуть хрипловатым голосом крикнула:

– Четыреста дней Чжан упражнялся в науке колдовства ихэтуаней! Четыреста дней искушался в посте и молитвах! Он стал недоступен наваждению злых духов, болезням, несчастьям, голоду и смерти! Ему не страшно заморское оружие, потому что он верит в справедливость и беспредельное всемогущество Неба и великого Бога Войны Гуань Ди! Они всегда спасали китайский народ от злых духов, а теперь спасут и от «белых дьяволов»!

Все взоры устремились на Красного Чжана. Сделав три шага вперёд, он поклонился старцу и повернулся к народу.

– Ихэтуань! Заморские дьяволы возмутили мир! Они заставляют нас отвернуться от Неба, не почитать наших Богов и забыть предков. Дьявольские храмы сдавили небеса и теснят наших духов! Небо, возмущённое их преступлениями, третий год не даёт нам дождя и сушит землю. Боги в гневе! Духи в негодовании! Они сходят с гор, чтобы спасти нашу веру! Отмщение настало! Будьте уверены в вашем сердце, как уверены в Небе! И вы станете неуязвимы и бессмертны! Ни одному изменнику и ягунцзы не давайте пощады! Пусть Небо накалится от пожаров! Пусть земля побагровеет от крови! Пусть ягунцзы задохнутся от дыма собственных храмов!

Глядя на беснующуюся толпу, Лянь наслаждалась своей гениальностью. То грандиозное, тщательно продуманное и до деталей разработанное ею, невероятное по своему масштабу и жестокости ограбление вступило в решающую фазу.

Пока Чжан, пунцовый от возбуждения, призывал ихэтуаней резать иноземцев и изменников, по городу, громыхая колёсами, катили десятки крытых фургонов. Четырёхколесные повозки с высокими деревянными бортами, крытые грубой тканью на металлическом каркасе, издали напоминали паруса – в Америке такие фургоны называли «парусами прерий». В каждой повозке сидело по шесть подростков. Фуры разъехались по адресам, где их уже ждали наводчики.

Подъехав к месту, подростки выскакивали из фургона и проникали внутрь зданий. Быстрая пробежка по дому. Хозява согнаны в одну комнату. Короткий допрос: деньги, золото, серебро.

Хозяева в ужасе пытались кричать, сопротивляться, но холодная быстрая сталь, безжалостно пробивая черепа, отрубая носы и пальцы, заставляла отдать всё. Ценности быстро сносили в одну комнату.

Контрольная пытка.

– У этих больше ничего нет, знали бы – отдали.

– В ножи! – и тела жертв падали на пол.

– Верёвки снять, трупы по комнатам, на ворота знак! – распоряжался старший.

Через несколько минут фургон уносился на следующий адрес, а на воротах ограбленного дома оставалась намалёванная красной краской большая клякса.

– Быстрей, быстрей, – не покладая рук, трудились до утра.

Заполненные под завязку фургоны неслись к реке, здесь их поджидали несколько вместительных парусных джонок. Одна такая посудина могла вместить в себя до пяти тонн груза, и Мамаша Лянь приказала грузить джонки под завязку. Вот и грузили.

– Принимай! Быстрее, быстрее!

– Готово!

– Поехали! – и фургоны уносились за следующей партией ценностей.

Перегруженная джонка осела в воду по самые борта.

– Первая готова, отходи!

Посудина тяжело отвалила от берега и встала на якорь.

– Подгоняй следующую!

– Прими швартовы! Крепи!

– Есть!

– Давай быстрее, фургон подъезжает.

– Принимай!

Вторая джонка тяжело отвалила от берега, освобождая место для следующей.

– Принимай швартовы!

– Принял!

– Крепи!

– Готово!

– Сил нет, передохнуть бы.

– Давай шевелись, на том свете передохнём!

– Фургон едет! Не один, вон второй!

– Подгоняй! Ставь оба сразу!

– Принимай! И раз, взяли!

Море красных фонарей освещало красным светом всё вокруг, отчего казалось, что двор кумирни и её окрестности стали багрово-красными.