Шрифт:
Закладка:
Мэтт сползал на чердак и нашел там коробку покерных фишек. Лучший игрок – Джонни, на сегодня я должна ему триста двадцать восемь тысяч долларов и запасного инфилдера (ставки у нас крупные).
Кажется, даже Питер чувствует себя немного лучше. Приехал сегодня вечером, объявил, что маме можно ходить, только осторожно и избегая лестниц, и ни разу не упомянул ни об одной новой причине смерти людей. Мы уговорили его остаться на ужин, и я достала дополнительную банку тунца. Впервые на моей памяти Питер явился с пустыми руками, так что либо у него закончились продукты, либо он теперь официально семья. Надеюсь, второе. Потому что я ему должна тридцать три тысячи после единственной партии в омаха-хай.
Хортон на диете (не по своей воле). Может, из-за теплой печки, а может, в надежде на кормежку, он в последнее время очень ласковый. Проводит с мамой весь день, а вечером усаживается на самые доступные коленки или просто устраивается у печки.
Мэтт притащил вниз старую пишущую машинку, так как мама подумывает записать несколько историй о своей прапрабабушке и ее семье. Как жилось в этом доме до электричества и водопровода.
Мне нравится об этом думать. Появляется какая-то связь, словно я часть некой большей истории, словно семья важнее электричества. Наша крытая веранда была в те времена крылечком, но я представляю, как семья моей прапрабабушки собиралась в небольшой гостиной при свете мерно горящих масляных ламп: все мужчины устали после рубки дров, а женщины – после стирки.
На самом деле, мама говорит, что у семьи было двое слуг, и одна из служанок как раз занималась стиркой, но все равно женщины, наверно, уставали.
Интересно, воображали ли они будущее? Спорим, им бы и в голову не пришло, как все обернулось сегодня.
2 октября
Попыталась включить водогрей, но огонь не загорелся. Открыла кран с горячей водой на кухне, а она холодная.
Видимо, отец Аарона точно знал, о чем говорит, когда предсказывал конец запасов газа к началу октября.
Мама говорит, ничего страшного. Можем греть воду и пищу на печке. Она запрещает нам использовать остатки дизтоплива для отопления, но хоть в этом мы не зависим от газа. Во многих семьях гораздо хуже.
Уже какое-то время мы все принимали душ раз в неделю, но теперь, без горячей воды, видимо, никаких больше душей. И стирка без нее станет намного тяжелее.
Знаю, это не должно меня задевать, но задевает. И вижу, что мама тоже расстроена, хоть и притворяется, что нет. Наверно, дело в том, что в последнее время все как-то выровнялось, а тут снова стало хуже. Не жутко-сильно плохо (по крайней мере, не для нас и миссис Несбитт, у которой тоже есть печка и дизельный котел), но все равно – хуже, чем было.
Вечером мы опять играли в покер, правда, без особого энтузиазма. Возможно, именно поэтому я впервые сорвала большой куш.
3 октября
Мы с Мэттом и Джонни поехали в библиотеку. Мамина щиколотка еще не позволяет ей крутить педали.
Библиотека открыта, но там одна только миссис Хотчкисс. Она сообщила, что это последний рабочий день: без отопления условия невыносимы. Никаких ограничений на количество книг – можно брать сколько угодно. Миссис Хотчкисс уговаривала взять столько, сколько мы способны утащить. Дескать, вернете обратно, если весной библиотека откроется.
Вот мы и нагрузились. У нас были рюкзаки, плюс корзинки на всех велосипедах, так что вышло по дюжине или больше книг на каждого. Брали для себя и для мамы. Увлекшись покером, мы стали меньше читать, и к тому же у нас дома полно книг (включая старые издания на чердаке). Но все равно новость о закрытии библиотеки огорчила.
Миссис Хотчкисс сказала, что они с мужем собираются в Джорджию. У ее мужа там сестра. Джонни спросил, как именно они планируют добираться, и она ответила, что, если придется, пойдут пешком.
– Последние две недели температура все время ниже нуля, – добавила она. – Если в октябре все так плохо, то никто из нас не переживет этой зимы.
– Мне кажется, нам тоже надо уехать, – сказал Джонни, когда мы усаживались на велики и собирались домой. – Поехать в Канзас и попробовать разыскать папу.
– Где сейчас папа – это нам неизвестно, – возразил Мэтт. – Может, в Колорадо. А может, вернулся в Спрингфилд.
– Нет, – не согласилась я. – Если бы они возвращались на восток, то заехали бы к нам.
– И все-таки мы не знаем, где он, – продолжал Мэтт. – Джон, мы с мамой много обсуждали, что нам делать. Уезжать нет никакого смысла. У нас есть дом. Есть дрова, мы не замерзнем. И непохоже, чтобы в каких-то других местах с продуктами было проще.
– Мы не знаем, – спорил Джонни. – Вдруг в Канзасе есть еда?
– Папа не смог даже въехать в Канзас, – напомнила я.
– Тогда в Миссури, – настаивал Джонни. – В Оклахоме. Я просто не понимаю, зачем нам сидеть здесь и ждать смерти.
– Мы не умрем, – сказал Мэтт.
– Откуда ты знаешь? Что, если луна врежется в нас?
– Тогда вообще не важно, где мы будем, – ответил Мэтт. – Все равно все умрут. Лучшие шансы на выживание у нас – здесь. Все это происходит не только в Пенсильвании, Джон. Во всем мире так же. У нас есть крыша над головой. Тепло. Вода. Еда. Как думаешь, сколько мы протянем, крутя педали через всю страну?
– Папа же заправлялся, – упрямился Джонни. – Значит, и мы можем.
– Папа купил бензин на черном рынке, – сообщил Мэтт. – У него есть связи. И раз уж на то пошло, тот бензин давно кончился.
– На черном рынке? – переспросила я.
Мэтт посмотрел на меня, как на ребенка:
– Откуда, по-твоему, взялась вся та еда? Не думаешь же ты, что она просто лежала и ждала, когда ее заберут?
– А мама знает? – спросила я.
Мэтт пожал плечами:
– Мы с папой обсуждали это, пока дрова рубили. А уж о чем они с мамой говорили, я не в курсе. Может, он ей и не сказал. Маме лучше быть в счастливом неведении насчет некоторых вещей. Вы же понимаете.
Я-то понимаю, но что это понимает Мэтт – открытие для меня.
– В общем, застряли мы тут, – подытожил Джонни.
– Боюсь, что так, – подтвердил Мэтт. – Жизнь наладится. Не сразу, но мы прорвемся.
Вот и мама так на все отвечает. Держимся и ждем, пока что-нибудь выправится. В исполнении Мэтта это ненамного убедительнее.
Но я знаю, что он прав, – мы никуда не поедем. Похоже на мир до Колумба: люди уплывают куда-то, и ты больше ничего о них не знаешь. Вполне может оказаться, что они свалились за край земли.
Мы есть друг у друга. Пока мы есть друг у друга, все будет хорошо.
6 октября
Мама снова пишет. Во всяком случае, стучит по машинке.
