Я просидела на полу до самых сумерек. Несколько раз в двери стучали, но я не стала отвечать, бездумно играя желтым топазом. Красивая и дорогая вещь, она идеально подойдет мисс Шелл. Гувернантки и швеи такое не носят.

Камень я оставила на столе, там же положила записку для миссис Ллойд, попросив прощения за то, что ушла, не простившись, и пообещав известить, как только устроюсь на новом месте. Не зажигая свечей, умылась в холодной воде, переоделась, сменив старые бриджи и рубашку Райдера, в которых работала в саду, на платье от Уилбера. Я честно его заработала, развлекая мага. Платье, пальто и ботинки. И юбку, которую сшила мне миссис Ллойд.

Я сложила одежду в потрепанную охотничью сумку, мистер Райдер все равно велел ее выбросить. Спрятала на самое дно папку с рисунками и рекомендации, в последний раз оглядела комнату мага и, пошире открыв окно, перебралась на ветку старой яблони. Обламывая мелкие сучки сумкой, спустилась на пару ярдов вниз и спрыгнула на землю во внешнем дворе, там, где меня не будет видно из кухни.

— Сбегаешь, значит? — проскрипело за спиной. Цепкие пальцы схватили за сумку.

— Ухожу.

— А я смотрю, что за диво по дереву лезет… Не то ворона, не то вор…

— Я ничего не украла! — выкрикнула я. Замолчала, глубоко вдохнула, сдерживая готовые сорваться слезы. — Вот, — сделав шаг назад, я стряхнула сумку с плеча. — Можете проверить.

— Верю, — хмыкнул Ллойд. — Ты-то поумнее моей дурехи будешь… Весь Ллавелин до сих пор пальцами показывает: жениха бросила, байстрюков герцогских в подоле принесла, а кому позор прикрывать? Кому отбрехиваться? «Мартин, братик!» — передразнил он. Старик махнул рукой и поднял сумку, отряхнул, отдал мне. А потом сунул в ладонь несколько мятых банкнот. — Возьми.

— Мне не нужно…

— Ишь, гордая! Бери! — буркнул валлиец. — В Ллавелине зайдешь в лавку к мяснику Янгу, скажешь, что моя племянница из Сноудона, дочка Кэти Ллойд и Патрика Стоуна. Янг покормит и посадит в дилижанс. Запомнила?

Я кивнула, шало глядя на Ллойда. Я бы скорее от гвиллион помощи ждала, чем от него.

— Железо есть? Нет, конечно, откуда у тебя железо… — Охлопал карманы, нашел гвоздь, бросил в сумку. — А приедет за тобой — не верь. Они думают, раз маги, белая кость, им все можно… Приласкает мимоходом, как охотничью суку, а та рада, песни поет, руки ему целует… Р-райдеры… Тьфу!

Глаза Ллойда лихорадочно блестели, сутулая спина и всколоченные волосы на фоне луны превращали его в полуоборотня. Валлиец проводил меня до ворот и подтолкнул в спину:

— От тумана держись подальше. К Старой крови, может, и не попадешь, но заплутаешь так, что без мага не выйти. И это… ты ученая ведь? Дженни напиши.

— Обязательно! — пообещала я. — Спасибо вам, мистер Ллойд.

Я поправила сумку, спустилась к реке, на мгновение задержалась на границе защищенной договором земли и решительно переступила черту.

Доска указателя на перекрестке осыпалась светящимися гнилушками.

«Ландон — 300 миль, Кэрдифф 160 миль, Ливерпуль 100 миль», и ниже «Дрэгон Хиллс. Ллавелин — 25 миль, Коппер Бич — 19 миль». Дрэгон Хиллс, так вот где я жила последние месяцы. На Драконьих Холмах.

Оборачиваться я не стала.

Дорога пыльной лентой ложилась под ноги. Полная луна освещала окрестности, заливая холмы потеками меди, вдоль обочины стелился густой туман. Он перекатывался клубами, вытягивал длинные языки, касался платья и отступал, будто приглашая следовать за ним.

— Нет, спасибо.

Дважды я видела эллиллон — они наклоняли друг к другу головы, показывая на меня тонкими прозрачными пальцами, но заговорить или остановить меня не пытались, — не то благодаря договору, не то железному гвоздю, который я сжимала во вспотевшей ладони.

Идти по полночной пустоши было жутко. Слепящее сияние луны и флера над холмами сменялось в низинах чавкающей тьмой, натужные стоны корабельных сосен скоблили нервы.

Писки, шорохи, и резкие крики птиц. Смех, рыдания, шепот на грани слуха и чьи-то шаги. Я несколько раз оборачивалась, но дорога была пустой. И только следы в пыли — квадратный каблук и полукруг носка. Некоторое время невидимка шел позади, потом нагнал меня, явно приноравливаясь к походке.

— Что вам нужно? — прошептала я.

— Ничего. — Голос был молодым и насмешливым.

Шаг невидимки стал шире, каблуки теперь пропечатывались впереди, а через несколько ярдов следы исчезли, будто провожатый растворился в воздухе. С облегчением выдохнув, я сделала знак Триединого и пошла быстрее — так быстро, насколько позволяли юбки.

Мысли о том, какую глупость я совершила, сбежав в ночь, я старательно гнала, вспоминать об Александре себе запретила. Тогда я уже растравляла боль, надеясь и представляя, что все неправда, что родители живы, что дядя и тетя спаслись и скоро приедут, а приют — просто кошмар, от которого я вот-вот проснусь. Все закончилось истерикой, подвалом, где меня заперли, и беспамятством на несколько суток. Впадать в беспамятство мне сейчас нельзя.

Ноги начали ныть, когда я вышла к перекрестку с потемневшим от дождей указателем: «Ландон — 300 миль, Кэрдифф 160 миль, Ливерпуль 100 миль», и ниже «Дрэгон Хиллс. Ллавелин — 25 миль, Коппер Бич — 19 миль».

Ничего не понимаю.

Как я могла сделать круг? Я же прямо шла, никуда не сворачивая!

Над головой пыльным бархатом из сундука хлопнули крылья, зашумел в траве ветер. Сосны, отмечавшие дорогу к Медным Букам, заскрипели, заплакали, жалуясь на сырость и старость. Нахмурившись, я проводила взглядом низко летящую сову и снова повернула к Ллавелину.

Перестук копыт я услышала издали, и во рту пересохло. Чем может обернуться моя встреча со всадником — ночью, на пустой дороге — проверять не хотелось. Подхватив юбки, я бросилась обратно к развилке, продралась сквозь кустарник и рухнула на колени, прячась за стволом скрюченной, словно старуха, сосны.

Конский топот приближался. Стало ясно, что всадников не один и не двое, а как минимум четверо. Таясь, я выглянула из-за дерева — как раз вовремя, чтобы рассмотреть форму констеблей. Пахнуло лошадиным потом, блеснули оловянные пуговицы и восьмиконечные звезды на шлемах, и полицейские скрылись за поворотом на Ливерпуль. Зря испугалась… Хотя констебли тоже бывают разными.

Я потерла виски, поднялась. Сердце все еще колотилось, расшибаясь о ребра, и я позволила себе несколько минут постоять, прислушиваясь к стихающему ржанию и неясному плачу. Сначала я подумала, что это ночная птица или зверек, но чем дальше, тем отчетливее становились человеческие всхлипы.

— Джейми, где ты? Джейми, малыш…

Ребенок потерялся?

Откуда здесь взяться детям? Ночью?

— Джейми, милый…

Неужели из Медных Буков?

Я сделала шаг и остановилась, вспомнив гвиллион. Потом крепче сжала гвоздь и все-таки раздвинула ветки боярышника.