латышским правительством от 29 декабря 1918 г., в котором германским добровольцам обещали предоставление гражданства при некоторых условиях, в то время как переговоры относительно возможностей расселения продолжались в январе, но безрезультатно. Вопрос о расселении в ходе последующих событий в Прибалтике сыграл большую роль, впоследствии став поводом к напрасным ожиданиям сражавшихся в Прибалтике немецких солдат и к жестким конфликтам между германским командованием и латышским правительством[206].

Одной из первых задач нового начальника штаба стали ведущиеся совместно с генеральным уполномоченным переговоры с представителем Англии, прибывшим в Ригу вместе с отрядом кораблей. Они проходили 23 декабря на английском военном корабле. В ходе них англичане, предварительно установив контакт с латышами в Либаве, требовали, чтобы в Прибалтике осталась военная сила, которая могла бы сдерживать большевиков. В том числе должны были оставаться под защитой Валк, Вольмар, Венден, Фридрихштадт, Бауск и Митава, а также магистраль Либава – Рига. Кроме того, для британского армейского и флотского командования добивались далеко идущих полномочий по контролю, хотя ответственность за безопасность населения возлагалась на немцев. Англичане не приняли возражений германских представителей, в том числе указание на состояние, в котором находились части старой армии, и угрожали мерами возмездия. Командование армии считалось с перспективой блокады морских коммуникаций. Каких бы то ни было приготовлений, чтобы поспособствовать защите Риги, высадив войска, англичане не предпринимали.

Так что командованию армии и Рижскому губернаторству оставалось лишь попытаться собрать боеспособный гарнизон из еще желающих нести службу солдат. Ландштурменные батальоны, периодически бойкотировавшие службу, были выведены. Южнее р. Двины ландверные части 23-й ландверной дивизии, как и части 17-го и 18-го драгунских полков и сведенные во фрайкор «Дюна» добровольцы из 67-го генерального командования, отправились на охрану железной дороги Митава – Лаугсцарген. 182-й ландверной бригаде (17-я ландверная дивизия) приказом была поручена охрана Митавы, цитадель Двинска была оставлена 22 декабря[207]. Фрайкор «Дюна» отступил к Еловке.

Командование армии надеялось, что к 1 января сможет отправить на Родину все части за исключением добровольцев. Но одновременно пришлось сообщить, что 18 декабря на железной дороге Икскюль – Кокенгузен большевики разоружили 3-й батальон 330-го ландверного полка. Были захвачены мосты через Огер у Икскюля, а высланный в район Ленневадена взвод фуражиров был изгнан. Южнее р. Двины красная кавалерия давала о себе знать в районе Даудзеваса. Посты 182-й бригады 27 декабря отошли на Нойгут. Еще южнее фрайкор «Дюна» отступил к железной дороге Двинск – Поневеж, испортив железнодорожные пути, ведущие на запад.

Борьба за Ригу

В этом положении все зависело от того, смогут ли слабые, еще не окрепшие добровольческие формирования Железной бригады и балтийского ландесвера соответствовать требованиям, которые ставила задача обороны Риги от имевших численный перевес частей красных. Хотя все зависело от воли к победе, продемонстрированной немецкой частью ландесвера, сражавшейся за свою Родину, солдатам все же не хватало не только выучки, но и необходимых для этого запасов обмундирования и амуниции. Ненадежными были ненемецкие соединения, при подготовке которых не проявили должной тщательности. 30 декабря при содействии пришвартовавшихся в Риге английских военных судов были разоружены две мятежные латышские роты. Железная бригада была всего лишь рыхлым соединением, у ее военнослужащих имелись различные причины здесь оставаться. Поэтому 27 декабря командование армии посчитало себя вынужденным доложить: если не будут немедленно доставлены добровольческие части, а также артиллерия, Ригу в ходе ожидавшегося вражеского штурма удержать не удастся. Запрос – уже после падения Риги – был отклонен Центральным управлением пограничной охраны «Восток» в связи с положением в германских приграничных провинциях.

В конце декабря под Поневежем располагался фрайкор «Дюна» (2-й добровольческий батальон), у Митавы и восточнее ее – 182-я ландверная бригада с частями Железной бригады, в районе западнее Фридрихштадта и севернее Двины – также части Железной бригады, на железной дороге в Венден у Зегевольда – 500 добровольцев, в основном из балтийского ландесвера. На линии через Зегевольд действовал, как и раньше, бронепоезд, экипаж которого посменно составляли ландесвер и Железная бригада. Чтобы удержать воедино эти небольшие силы, город Рига, несмотря на признаки угрозы большевистского восстания, был почти полностью лишен надежных частей.

29 декабря последовала первая русская атака на группу у Зегевольда. Она была отбита, однако повторилась и на следующий день. При этом противник смог взять замок Зегевольд и вышел в тыл слабым германским отрядам. Отряду удалось прорваться в Хинценберг, где с помощью подкреплений надо было удерживать германские позиции осени 1917 г. Но среди войск проявились и сомнительные явления: рота добровольческого батальона Мюнстера без приказа отошла дальше к Риге, другая заявила, что будет нести службу только до 31 декабря. У Хинценберга, в конце концов, остались всего лишь три роты и одна батарея балтийского ландесвера под командованием полковника Борнхаупта, которые еще не могли устоять в бою, шедшем к тому же по большей части ночью. В соответствии с инициативой Главнокомандующего на Востоке штаб армии посчитал себя вынужденным 31 декабря перенести свою резиденцию в Митаву. Противник в течение 31 декабря продвинулся к позициям балтийских немцев и 1 января атаковал с возросшей настойчивостью остававшуюся под Хинценбергом небольшую горстку бойцов. Батальон был вынужден отойти к Риге со значительными потерями, в особенности в лошадях и материальной части. Командир храбро бившейся батареи, русский капитан Цинниус погиб. «Где теперь можно будет в следующий раз оказать сопротивление, – добавляло командование армии в своем донесении в Обер Ост, – пока еще не ясно».

Другим следствием событий у Хинценберга было значительное обострение обстановки в самой Риге. Стоявшие восточнее города войска пришлось отвести поближе к нему. Командир Железной бригады, принявший дела у расформированного губернаторства, ежечасно ожидал начала восстания местных большевиков. Беспорядки на товарной станции и у продовольственного ведомства пришлось подавлять силой оружия. 2 января был сожжен немецкий театр. Одна из русских рот балтийского ландесвера взбунтовалась и без приказа отошла к Митаве. Силы добровольческих соединений из немцев рейха быстро растаяли из-за самовольной «утечки» или же посредством высылки негодного элемента. В боях за Хинценберг они не участвовали. Английские корабли отплыли из устья Двины якобы по настоятельному приказу их правительства, совершенно не заботясь о судьбе города и их латышских друзей. Тем самым была исключена возможность удержать при содействии корабельной артиллерии позицию на Егеле.

И в полдень 3 января произошло неизбежное при таких обстоятельствах: когда с севера перед городом показались несколько кавалерийских патрулей красных, во всех концах города разгорелось явно давно подготавливаемое восстание. О подавлении его нечего было и думать. Войска нужно было вывести через Двину в безопасное место.