Шрифт:
Закладка:
Укрыл. Где чадушки спасаются,
Пока никто не подсмотрел.
Худеют парни, опасаются,
Поймают – кончено: расстрел.
Отдельного внимания заслуживает поэма «О Митьке-бегунце и его конце», которую советский литературовед П. С. Коган назвал «образцом истинно-художественной агитации»[733]. Первая публикация поэмы в «Правде» 27 июля 1919 г. появилась вскоре после окончания «льготного» периода возвращения дезертиров в ряды Красной армии, после чего нераскаявшихся ждало усиление борьбы и повышение суровости наказания. Поэма стала символом развенчания дезертиров, уравняла их образ с иудой-предателем и подвела итог: у дезертира один конец – смерть, причем смерть позорная. Одно из первых отдельных изданий (М.: Гиз, 1919) еще более упрощало понимание читателем «морали» произведения: обложку книги украсил рисунок могильного холма и заключительные строки поэмы на кресте:
Поплачьте все над Митей-бегунцом.
Боялся смерти он. Скитался дезертиром.
И дома смерть нашел: убит родным отцом…
Ему, как и остальным дезертирам, был дан шанс: «Пришло из города в деревню обращенье: Мол дезертирам всем объявлено прощенье…» В ход у автора шли и угрозы, и призывы к высоким чувствам. Но Митька испугался и попал к зеленым. Поэма описывает их невеселые будни, страх перед каждым шорохом, звериную жизнь. Вот-вот будут одержаны Красной армией победы на фронтах, и тогда она начнет по лесам «охоту». Автор дает понять, что герой поэмы не так и плох: «Гложет Митюху и стыд и тоска… Спутал мне голову тятенька мой». Но никакие оправдания уже не работают – дезертир есть враг народа, и Д. Бедный вел его к неминуемому концу. Переход дезертиров на сторону белых, как и в других стихотворениях (например, «Генерал Шкура» 1919 г.), открыл им глаза на то, кто являлся истинным врагом народа, но было уже поздно. Вторично бежав («как волк по бездорожью»), Митька нашел свою смерть.
Заслуги Демьяна Бедного в его широчайшей агитационно-пропагандистской работе в годы Гражданской войны, в укреплении армии («Вместе с Троцким он строил Красную армию, вместе с Чичериным – наш престиж на мировой арене…»[734]) были по достоинству оценены властью. В 1923 г. он первым из писателей был награжден высшей наградой – орденом Боевого Красного знамени. Президиум ВЦИК отметил его «особо выдающиеся и исключительные заслуги». Его произведения «зажигали революционным огнем сердца трудящихся и укрепляли бодрость духа в труднейшие минуты борьбы»[735]. В том числе это проявилось и в антидезертирской работе поэта, в художественном и доходчивом освещении вопросов мобилизации и уклонения от службы.
Нами обнаружено посвященное исследуемому вопросу произведение председателя Петроградской ГКД А. С. Славатинского. Стихотворение «Слушай, дезертир!» выдержано в том же патетическом, пафосном духе, что и другие выявленные его стихи периода Гражданской войны. Сюжет традиционен: дезертир смалодушничал и покинул фронт, «в лесу скитался дни и ночи… поднять не смея смело очи…»[736]. Он нигде не встретил сочувствия и обрек себя на одиночество и муки совести. Но есть выход и из этой ситуации, все еще можно исправить. Отступник возвратился и смыл свой позорный поступок «крестьянской кровью». Отметим противопоставление честного рабочего-красноармейца и дезертира-крестьянина, который трусливо бежал, «забыв, что брат его, рабочий, встречает вражеский напор…»[737]. Публикация данного стихотворения была явно приурочена к амнистии дезертиров по случаю второй годовщины Октябрьской революции[738]. Размещение его именно в красноармейской газете (органе Политуправления 7-й армии) должно было в первую очередь отрезвить потенциальных дезертиров: несмотря на амнистию, будущие дезертиры обрекут себя на незавидное положение изгоев. Они или будут пойманы и сурово наказаны, или же в лучшем случае искупят преступление кровью. Стихотворение «Слушай, дезертир» размещено рядом с обращением Петроградской ГКД, призывающим дезертиров добровольно сдаваться. Оба материала имеют, в принципе, одного автора, но подписано только стихотворение, причем просто: «Александр Славатинский», без указания должности «предгубкомдезертир».
Главные позиции в агитационно-пропагандистской кампании, имевшей всероссийский размах, занимали газеты. В условиях слабо налаженной политической работы, невозможности охватить село и ряд частей армии агитаторами в силу их удаленности беседы «вокруг прочитанных газет» были чуть ли не единственной формой политической работы[739]. Один из приказов ПУР Петроградского военного округа 1919 г. содержал требование к красноармейским частям присылать отчеты о ежедневном чтении газет и рекомендованной литературы. В частности, необходимо было указывать, какие статьи читались, какие места в них освещались и разбирались более подробно, какие места и темы вызывали горячие споры у красноармейцев[740]. Стараясь использовать все возможные печатные силы и средства, власти буквально засыпали тыл и фронт прессой, притом что армии и дивизии также имели свои издания, суммарный тираж которых превышал 300 тыс. в день[741]. Миллионы экземпляров газет и журналов бесплатно распределялись через политуправления: с марта 1919 г. по февраль 1920 г. таковых было роздано 142,5 млн[742]. Только по Петрограду отдел печати в 1919 г. распространил 11 896 389 экземпляров «Красной газеты», «Деревенской коммуны», «Известий» Петросовета и других изданий[743].
Крупномасштабная «атака на дезертира» со стороны советской прессы началась с конца 1918 г. Изначально это были разовые статьи и заметки, не производившие впечатления кампании. Тактика и методы антидезертирской работы только-только начали разрабатываться после признания дела борьбы с массовым дезертирством одной из первоочередных задач, если не условием выживания советской власти. В. И. Ленин в программной статье «О характере наших газет» писал: «У нас мало воспитания масс на живых, конкретных примерах и образцах… У нас мало внимания к той будничной стороне внутрифабричной, внутридеревенской, внутриполковой жизни… Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни»[744]. Эти призывы вполне проявились в деле отражения темы дезертирства в прессе. С января 1919 г. прослеживается интенсивное увеличение материалов (от кратких заметок до поэм) о дезертирстве. Пик «индекса упоминаемости» нашей темы в исследуемых губерниях приходится на май – ноябрь 1919 г. 23 апреля 1919 г. ЦК РКП(б) постановило «развить самую широкую агитацию против дезертиров через печать»[745]. Одновременно жесткой критике со стороны различных официальных лиц подверглась как недостаточная степень внимания к вопросам борьбы с дезертирством, так и низкое качество газетной агитации. Главком И. И. Вацетис в беседе с корреспондентом отвел популяризации Красной армии через «первоклассные органы печати» важнейшую роль в будущем повороте настроений к советской власти. «Идеология лубочного пошиба», из которой красноармеец давно вырос, более не могла считаться сколько-нибудь эффективной[746]. Многие приемы обличения и даже целые сюжеты были почерпнуты из прошлого опыта: из газет периода
